Значит, так, – думает Зося. – Хватит сходить с ума. Во что я свою жизнь превратила? Нервы ни к чёрту, на работе завалы. Даже кота не пойми зачем отдала.
Значит, так, – думает Зося. – Не было ничего, кроме моей истерики и нескольких панических атак. Сейчас пойду домой и позвоню в поликлинику… в частную клинику, там специалисты хорошие, и гораздо быстрей. Запишусь к психиатру, пусть прописывает таблетки, лучше так, чем снова сутками не есть и не спать. А пока… ну, буду спасаться домашними средствами. К Мишке поеду вечером. И йогу, между прочим, никто не отменял.
Но самое главное, – думает Зося, и в её внутреннем голосе так явственно проявляется ярость, что безобидный пьянчужка, шедший за нею следом, сам не понимая почему, разворачивается и куда-то, вихляя, бежит. – Самое главное, – говорит себе Зося, – прямо сейчас осознать, что я слегка повредилась умом, а больше со мной ничего не случилось. Не было никакой тётки-смерти. И знаков ужасных не было. Полёт фантазии на крыльях воображения. И всё, и всё.
* * *
Это не беспокоится, что жертва вот-вот сорвётся, уже почти сорвалась с крючка. /Мы уже знаем, что это не умеет испытывать беспокойство, оно не беспокоится никогда. Ощущения этого сейчас скорее похожи на ощущения младенца, у которого изо рта грубо вырвали бутылочку с молочной смесью – только что было много еды, и вдруг её нет!/
Это опытное, это знает, что с людьми такое бывает. Иногда они способны ни с того, ни с сего успокоиться, перестать испытывать страх. Наверное, просто устают долго мучиться. С жертвами этого подобное уже не раз случалось, этому не привыкать. Это знает, что ему делать, верный способ, надёжно работает, всегда помогает. Всего-то и надо – приободрить свою жертву, показаться ей ещё раз.
Это не любит лишних усилий, но никогда не ленится, если они нужны. Поэтому оно обретает форму и имя Кристина Жебас. Кристина Жебас появляется на улице Пилимо, в нескольких метрах от жертвы, идёт за ней, наступает в её следы. Это знает по опыту, что приём особенно эффективно работает, когда подходишь сзади, прикасаешься, тянешь за руку, шепчешь ей: «Обернись».
* * *
Зося идёт по улице Пилимо, собранная и спокойная. Рано радоваться, ты давай сперва испугайся как следует, – говорит себе Зося, когда сзади кто-то тянет её за рукав. Останавливается, оборачивается, видит страшную тётку в сиреневом, её гнилую землистую рожу, жуткий мертвецкий оскал. И в первый момент леденеет от ужаса, хорошо, ответственно леденеет, практически до остановки сердца, так что тётка, теряя себя от неслыханной сладости, ликуя, забыв о себе /если, конечно, там есть о чём забывать/ приближается, тянется к Зосе, сливается с ней всем своим прожорливым существом, и в этот момент Зося начинает смеяться, потому что, ну, господи, это же правда смешно, какой-то грёбаный Лос Муэртос в северном городе Вильнюсе, с утра пораньше, в разгар рабочего дня.