В дядиных штанах было четыре кармана, но среди них ни одного целого. Когда мне случалось иметь дело с деньгами, платить и получать сдачу, то приходилось совать деньги в рот и все время быть начеку, чтобы их не проглотить.
Понятно, я был очень несчастлив. Я принялся читать Шопенгауэра и презирать людей, а вслед за людьми - и бога, а после бога - весь мир, всю вселенную, все это нелепое жизненное устройство.
В то же время я понимал, что дядя, передав мне свои штаны, отличил меня перед множеством своих племянников, и я чувствовал себя польщенным и до известной степени одетым. Дядины штаны, рассуждал я, все же лучше, чем ничего, и, развивая эту мысль, мой гибкий философский ум быстро доводил ее до конца. Допустим, человек появился в обществе без штанов. Не потому, что он этого хотел. И не для того, чтобы позабавиться. Не с тем, чтобы показаться оригинальным, и не ради выпада против западной цивилизации, а просто потому, что у него нет штанов, просто потому, что купить их ему не на что. Допустим, он надел все, кроме штанов: белье, носки, ботинки, рубашку, и вышел на люди и смотрит всем прямо в глаза. Допустим, он это сделал. Леди, у меня нет штанов! Джентльмены, у меня нет денег! Так что из этого? Штанов у меня нет, денег тоже, но я обитатель этого мира. И я намерен оставаться им до тех пор, пока не умру или не настанет конец света. Я намерен и впредь передвигаться по миру, хотя бы и без штанов.
Что с ним могут сделать? Посадить в тюрьму? А если так, то на сколько времени? И за что? Какого это рода преступление - появиться на людях, среди себе подобных, без щтанов?
Ну а вдруг, думал я, меня пожалеют и захотят мне подарить пару старых штанов? Одна мысль об этом приводила меня в бешенство. Только не вздумайте дарить мне ваши старые штаны, мысленно кричал я им. Не пытайтесь меня облагодетельсвовать. Не хочу я ваших штанов, ни старых, ни новых. Я хочу, чтобы у меня были штаны мои собственные, прямо из магазина, новешенькие: фабричная марка, сорт, размер, гарантия. Пусть у меня, черт возьми, будут мои собственные штаны, и ничьи другие. Я живу на земле и хочу иметь свои собственные брюки.
Я ужасно сердился на тех, кто мог бы пожалеть меня и облагодетельствовать, потому что это было против моих правил. Я не мог допустить, чтобы люди жаловали мне чтобы ни было: я хотел приобретать свои вещи, как все. Столько стоят эти брюки? Три доллара. Хорошо. Я их беру. Только так. Никаких колебаний. Сколько? Три доллара. Хорошо. Заверните.
Когда я в первый раз надел дядины брюки, дядя мой отошел на несколько шагов, чтобы лучше меня оглядеть, и сказал: