И только когда запертая на два замка дверь отрезала меня от внешнего мира, а мягкий свет залил прихожую с зеркалом во всю стену, я смог облегченно вздохнуть, испытывая неподдельную радость оттого, что наконец-то добрался домой. Пристально поглядев в глаза своему отражению, я усмехнулся и пробормотал.
– Capre diem, amicus, sed memento mori! Срывай день, дружище, но помни о смерти.
Серенький рассвет, незаметно подкравшись к окошку, застал меня на любимом диване, обложившегося пуховыми подушками, словно приличный махараджа. Рядом на маленьком столике дымилась внушительная пиала с крепко заваренным, сладким, как сироп индийским чаем, а по комнате лениво плыл аромат изысканного лакомства индусов– пиццы с грибами, заказанной по телефону. Мне так и не удалось уснуть в эту ночь. Несмотря на дикую слабость сон бежал от меня под мощным натиском самых противоречивых мыслей, безжалостно разламывающих изнутри тесную черепную коробку в стремлении вырваться наружу. И будучи не в состоянии справиться с этим бешеным роем, я призвал на помощь магический ящик со стеклянным окошком, способный убить любую мысль ещё на стадии её зарождения.
Поставив кассету с совершенно безмозглым боевиком, я равнодушно наблюдал за кровавой бойней, устроенной каким-то отмороженным по колено суперменом, даже не реагируя на явные сюжетные нестыковки и безобразные спецэффекты. Главное, что меня привлекает в подобного рода фильмах – полное отсутствие малейшего намёка на смысл, когда любое слово звучит, как жалкая пародия на пародическое изображение жизни. Не надо корчить из себя эстетствующего философа, тонкого ценителя искусства и рассуждать о высоких материях там, где высшим достижением цивилизации, её тайным идолом является внушительной формы кусок мяса, потрясающий оружием и не раздумывая пускающий его в ход.
Хотя, по большому счету, весь кинематограф является огромным, важным, красиво переливающимся мыльным пузырём и воспринимать его всерьез так же нелепо и абсурдно, как рассуждать о содержательности пустоты. Изначально будучи лишь эффектным обманом чувств, ложью, закамуфлированной в привлекательную обёртку, кино собирает в этом безумном мире миллионы поклонников, жаждущих вновь и вновь быть обманутыми вымышленным подобием жизни. И поразительно до мерзости, как вся эта ложь возводится на специальный пьедестал для поклонения, а тем, кто лучше всех научился обманывать людей, вручают особые награды, вполне официально признавая их кумирами, на которые тут же готовы молиться толпы их жертв. Впечатляет масштаб происходящего и страшно оттого, с какой внутренней покорностью и подобострастием мир падает ниц перед своими надменными, капризными и развратными богами, с тайным благоговением взирая на их жизнь и считая дурным тоном не знать их в лицо. Недаром кто-то из сатанистов тонко подметил, что кино важнее всех остальных искусств, ибо трудно найти более изящную и привлекательную форму поклонения князю лжи и обмана. Меланхолически глядя на горы трупов в телевизоре, я нисколько не сомневался, что все они принесены в жертву повелителю пустоты.