Сели на пару с нею втихую от всех к компьютеру, просчитали варианты.
И — первые — поняли.
Нам концы.
Хоть пупки развяжи — за меня будет процентов шесть, максимум семь сомовских.
У Зиновия почти пятьдесят.
Начальник порта болтается где-то в районе трех.
Но его и так никто всерьез не принимает.
В общем, щеколдинский кукольный театр меня делает по всем параметрам.
Лохматик тоже о чем-то догадывается, спрашивает:
— Ну что, Лизонька? Пора сливать воду? Или у тебя есть, как в рейхе у незабвенного Адольфа, какое-то «вундерваффе»? Чудо-оружия вроде «фау» еще не отрыла?
Может быть, уже и нашла.
Свое чудо-оружие.
Последний шанс.
Только про это никому знать не дано.
Шлепнусь мордой в дерьмо.
Так это только моя персональная морда будет и мое полуродимое дерьмо.
Они-то при чем?
В общем, я даже к Эльвире в парикмахерский салон зарулила, почистила перышки.
Помирать надо красивой — это я по первой Туманской запомнила.
Ну, без Кыськи у меня бы ни фига не вышло.
А так она у меня десантировалась в щеколдинский штаб. На своем скутере.
Когда в своем моторизованном прикиде и каске она входит в их вестибюль, Зиновий в светлом элегантном плаще, шляпе, отложив букет цветов на стол, пьет кофе, оттопырив мизинчик. Виктория работает на компьютере, перегоняя распечатку на принтер.
Лениво-снисходительный пиарщик Петровский тщательно чистит свою трубку ершиком. Ему просто скучно.
— Зюнечка, лапочка, а я к тебе, — говорит Зюньке Кристина.
— Подождите секунду, мадемуазель. Значит, ваша встреча с птичницами прошла удачно, Зиновий Семеныч?
— Даже хлопали… Вон… Цветы всучили… Некоторые плакали…
— Плакали?
— Ну, когда я им впилил про детскую беспризорность… По вашим параграфам…
— Слезы — это более чем хорошо! Что там у нас, Виктория? По последнему опросу…
— В принципе нам здесь больше нечего делать, Юлий Леонидыч. Можем паковать чемоданы. Финишную прямую они проскочат и без нас на инерции… накатом. По последним опросам, Басаргина возьмет максимум восемь процентов, этот… из порта… полтора… Остальное Зиновия Семеныча.
— С вас шампанское, Зиновий.
— Сбегать?
— Да не сейчас. На инаугурации.
— Чего тебе, Кысь?
— Тебя папа Степа попросил к нам домой подбросить… Чего-то там обсудить… Не знаю…
— Что это он на ночь глядя?
— Давай… Давай…
А я почти рядом.
Вся такая благоухающая и прекрасная. Почти трепещущая. Словно на первую свиданку заявилась. Хотя, возможно, она для меня станет и последней.
Сижу себе на бережку у моста, на днище старой «казанки», слушаю, как на пляжном радиостолбе Москва что-то талдычит про цены на баррель российской нефти.