Сомовские аборигены, которые все еще сбегаются на мои торги, балдеют.
Это мой звездный час.
Грузовик, откинув борта, я с девчонками приспособила под торговую площадку.
На грузовике я разместила большую часть моего московского барахла: вешалки с платьями, шляпами, шубами и прочим. Прямо на асфальте перед грузовиком выставлена посуда, электрочайник, кофеварка, телевизор, музцентр — все высшего класса. С картонками с номерами лотов.
Лоты — это я сама, писая со смеху, придумала.
В толпе перед грузовиком — взволнованные куаферши, Котикова и еще какие-то дамы из избирательной комиссии, молодые мамы с колясками, бабки и конечно же южный человек Гоги, восседающий на двух табуретках, одна его тушу не выдержит. Поодаль толкутся парни, прибежавшие с рынка, кое-кто в нарукавниках и фартуках. За ними у машины «скорой помощи» стоит явно развлекающийся Лохматов в зеленой медробе.
Роль обслуги и манекенок, выходящих на обозрение из-за вешалок, исполняют мои девчонки.
Гаша с кошелем ходит среди публики и, передавая картонки с проданными лотами покупателям, принимает деньги. Артур Адамыч сидит с аккордеоном, на котором исполняет туш по случаю каждой продажи.
На грузовике стою конечно же я, вся красивая и молодая, в драных джинсах, топике, бейсболке, с матюгальником и деревянной киянкой-молотком в руках.
Я ору что есть мочи:
— Леди и джентльмены! Дамы и господа! А также просто товарищи! Павтаррряю! Сервиз почти саксонского фарфора — раз! Сервиз — два! Ну что ты там? Заснул, Гоги?!
— Бэру!
— Сервиз — три! Продано!
Я, как заядлая аукционистка, стучу молотком по ящику. Артур Адамыч играет туш на аккордеоне.
— Агриппина Ивановна, получите деньги с инвестора. Продолжаем наш аукцион! Лот номер девять!
Артур Адамыч играет марш, из-за вешалок выходит Рыжая, но, несмотря на манекенную походку, роскошное вечернее платье с ярлыком «9» несет не на себе, а перед собой, не дыша, на плечиках.
А я выдаю в рупор:
— Платье вечернее, от-кутюр, авторская работа. Надевалось всего два раза. Не Юдашкин, конечно, но, по-моему, звучит. Я его на Кузнецком на выставке лондонской моды себе отобрала. Ну чего вы не телитесь?
— И не жалко, Лизавета? — хихикает какая-то бабка в толпе.
— Жалко, Никитична. А куда денешься?
— Бэру! — Это опять Гоги.
Его заявление вызывает взрыв возмущения среди тружениц салона красоты. Завша Эльвира орет:
— Да что ты, Гоги, все беру и беру! Как будто других нету!
— Спокойно, дамы и господа, спокойно. Что тебе, Эльвира Семеновна?
— А… примерить можно?
— Пройдите… в кустики, Эльвира Семеновна.
Я послала за арестованной мамочкой Кыськой девчоночку Зинку, но покуда ее нету. Мне охота подарить ей кое-что из фирменного барахлишка.