– Хм-м, – Степан помял пальцами подбородок. – Не лишено смысла, хотя и не факт. Но как же ты предполагаешь лишать людей эфорамок.
– Очень просто. Сорвать, разломать, растоптать.
– Шутки у тебя, – проворчал Степан, – прямо скажем, дурацкие. Ты представляешь, что будет, если на тебя заявят в полицию?
– А кто тебе сказал, что я собираюсь срывать их лично?
– Ты хочешь, чтобы эфорамки топтали мы? – нахмурился Степан.
– Вот любишь ты, Степа, кидаться из крайности в крайность. Я, вообще-то, имел в виду Самсона.
– Хрю? – удивился хряк, и мы оба уставились на него.
– Кхм-м, – с сомнением выдавил Степа.
– Что скажешь?
– Глупо. А впрочем…
– …Самсон, я тебя очень прошу, отнесись к этому серьезно, – продолжал я увещевать упертого хряка. Самсон ни в какую не желал топтать брошенную ему под копыта эфорамку, и только вертел громадной, лопоухой головой. – Ну что тебе стоит, а? Вот та-ак, видишь? – я опустил сапог на хрупкое устройство. Рамка хрустнула, вдавленная в грязь. – Ничего сложно, правда?
Голова хряка опять замоталась, хлопая ушами.
– А я тебе морковку дам. На! – Я выудил из кармана толстую, короткую морковку с ботвой.
– Погоди, – убрал мою руку Степан прежде, чем Самсон успел вцепиться в морковку зубами. – Вот сделает все как положено и тогда…
Хряк посмотрел на Степана печальными глазами. Топтать какой-то кусок пластика ему вовсе не хотелось, а вот полакомиться морковкой…
– Ну же! – рявкнул я. Терпение мое уже почти иссякло.
Самсон испуганно попятился, уперев толстый зад в забор. Тот закачался.
– Самсон, не смей! – накинулась на хряка Маринка со своим любимым прутиком. – Только же починили.
– Хрю! – возмутился хряк, и я его прекрасно понимал. Жил себе Самсон, не тужил, и вдруг насели на него трое, привязались со всякими глупостями: чего-то там топчи, заборы не вали, прохожих не пугай. И даже морковку не дают.
– Самсон соображает, – сказал я. – Утром деньги – вечером стулья.
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Степан, пристально разглядывая честно-унылую морду хряка.
– Жрать он хочет. С утра ничего не ел.
– Вот сделает дело, тогда и…
– А ты сам с голодухи будешь пахать? – я приблизился к хряку и протянул ему морковку. – На, животина, полакомись.
Тот опасливо повел пятачком, косясь на Маринку. Почему-то он побаивался ее. Особенно с прутиком. Потом осторожно взял из моих пальцев морковку, прикусил ее и закатил глаза.
– Все, теперь точно ничего делать не будет. Зря ты дал ему.
– Погоди, – отмахнулся я. – Тоже мне, знаток свиных душ. Вот, кажется, проглотил. Ну? – спросил я у Самсона. – Чего смотришь? Топчи! – и неистово затопал сапогами.