Огромный свин взбесился окончательно.
Вы видели когда-нибудь родео? Быки, всадники в кожаных штанах, шикарные сапоги, широкополые ковбойские шляпы. Детский лепет! Бык – он тяжеловесен и несколько неповоротлив, а вот рассвирепевший, дважды оскорбленный до глубины души хряк… Меня мотало и бросало из стороны в сторону, било об землю, таскало по грязи, но я упорно стискивал свиные уши. Нет, я вовсе не пытался усмирить и, тем более, укротить непокорное животное. Обычный ступор, и не более того. Мелькание копыт, душераздирающие визги и шлепки о землю окончательно притупили мое восприятие действительности. И неизвестно, чем бы все закончилось, не появись невесть откуда шестилетнее чудо с прутиком в кулачке по имени Маринка: две косички, вздернутый нос, большущие небесно-голубые глаза, худенькая, в ярко-красном сарафане, из-под которого торчали ободранные коленки тощих ног, обутых в стоптанные сандалии.
– Самсон, фу! – Прутик взлетел и со свистом опустился на филейную часть хряка. – Фу, кому сказала!
И – удивительное дело! – боров ростом с Маринку (об остальных, совершенно несравнимых в данном случае габаритах я и вовсе молчу) замер, будто вкопанный, и уставился на девочку влюбленными глазами, дружелюбно поводя пятачком.
Я наконец разжал пальцы рук и сполз по спине хряка, блаженно растянувшись в грязи.
– Хрю!
– Я те дам «хрю»! – пригрозила Маринка кулачком. – Вот ты у меня получишь.
– Хрю? – обиженно спросил хряк. Ему было совершенно неясно, за что его бранят.
– Не подлизывайся! – насупила брови пигалица, упирая руки в бока. – Ты зачем забор сломал, а? Зачем, я спрашиваю?
– Хрю! – топнул копытом хряк и скосил на меня правый глаз.
– А ну, пошел домой!
– Хрю, – замотал головой хряк и отступил на шаг.
– Домой! Кому сказала? – грозно взмахнула прутиком Маринка. Хряк совершенно по-человечески вздохнул, развернулся и, принципиально игнорируя меня, поплелся к пролому в заборе. Девочка последовала за ним, оглядываясь на меня и продолжая выговаривать своему подопечному: – Ишь, моду взял к людям цепляться. Я тебе покажу! Цепляется он ко всем, как репей. У-у!
Уши у хряка печально обвисли и хлопали его по щекам, пятачок смотрел в землю. Виноватым себя он явно не считал. Потрещав досками свороченного забора, Самсон скрылся во дворе. Степан с девочкой на пару приподняли покореженную часть забора и вернули на место.
– Вот так!
Степан отряхнул руки, а Маринка мгновенно испарилась, заметив, как я зашевелился. Похоже, побаивалась меня.
– Ты как? – навис надо мной Степан.
– Знаешь, трудно так сразу ответить, – покряхтев, я приподнялся на руках, сел и размазал по лицу грязь. – Это вот и есть твое счастье человеческое? Природа, деревня! Тьфу! – Я встал и оглядел себя. Чиститься было бесполезно. По уши в грязи, разве что вручную отстирываться. – Ты куда меня вообще потащил, а? Я тебе говорил: не надо!