– Как скажете, – пожал плечами Насреддин и громко отхлебнул из пиалы. – А ведь мой прошлый ишак – мир праху его! – тоже был кази.
– Как так? – удивился Шарифбек.
– Очень просто: у него был к тому врожденный талант. И когда какой-нибудь кази рассматривал дела, тот, подобно ему, глубокомысленно качал головой, и никто не мог понять, кто из них кто.
– Да что ты себе позволяешь?! – в гневе вскричал оскорбленный до глубины души Шарифбек, приподнимаясь на локте.
– Не понимаю, чего вы так злитесь. Я просто решил немного развлечь вас, больного человека.
– Хватит с меня твоих пустых развлечений, – отрезал кази, надувая щеки.
– Как знаете, – опять пожал плечами Насреддин и налил себе еще чаю. – Но если вы желаете…
И вдруг двери распахнулись, и на пороге комнаты возник базарный староста Абдулла. Был он худ и высок, имел лицо с впалыми щеками и острый тонкий нос, под которым прятались узкие полоски губ, а колючий взгляд серых глаз неприятно брал за душу. За Абдуллой вошел незнакомый Насреддину бедно одетый человек. Человек этот, войдя, остановился в замешательстве у самого порога и огляделся.
– Наконец-то! – воскликнул Шарифбек, которому до ужаса надоела болтовня Насреддина. – Вот и первое дело.
– О мудрый кази! – сделал шаг вперед Абдулла, обращаясь к Шарифбеку и не удостоив даже взглядом ходжу.
– Ты перепутал, Абдулла, – покачал головой Насреддин. – Кази – это я.
Абдулла непонимающе моргнул и уставился на ходжу, потом опять на Шарифбека, лежащего подле него.
– Он прав, – прокряхтел кази. – Я болен, и он замещает меня.
– Понимаю, – почтительно склонил голову Абдулла и повернулся к Насреддину. – О мудрый кази!..
– Это мы уже слышали. Давай по существу, – посерьезнел Насреддин.
– Мне сегодня приснился вещий сон! – начал Абдулла. – Его отец, – указал он пальцем на бедняка, – занял тысячу динаров у моего отца на то, чтобы разбить сад. Оба они умерли, но его отец не успел вернуть долг моему.
– Занятный сон. И чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы он либо вернул мне тысячу динаров, либо отдал свой сад в счет уплаты!
– О ходжа! – рванулся с места бедный человек и упал на колени у самого возвышения, на котором находился Насреддин. – Где же это видано, чтобы за сны отдавали сады? Он давно уговаривает меня продать ему сад за бесценок, но я не хочу его продавать. Я вырастил его вот этими самыми руками, и у меня больше ничего нет! – бедняк протянул к ходже мозолистые ладони. – Как же такое возможно? Он специально выдумал сказку про деньги, чтобы заполучить его.
– Молчи, презренный! – выкрикнул Абдулла. – Как ты смеешь порочить меня? Тебе же сказано: то был вещий сон.