На данный момент я возглавляю в Глазго комитет первого этапа, и в нашу задачу входит оценка с последующим одобрением или отклонением клинических исследований и методов лечения на самых ранних стадиях их разработки. Вместе с тем, как бы мы и другие исследователи ни старались сделать процесс максимально безопасным, клинические исследования неизбежно сопряжены с рисками. Трехступенчатый процесс проверки идет полным ходом. Первый этап, на котором проверяется, насколько препарат токсичен, как он переносится организмом и не умирают ли люди в момент его введения, был успешно пройден. На сегодняшний день мы находимся на первой стадии второго этапа, заключающегося в исследовании с участием пятидесяти человек из Великобритании. В зависимости от его результата могут последовать дальнейшие исследования, такие как вторая стадия первого этапа с участием большего количества пациентов (возможно, двести пациентов по всей стране). По завершении второй стадии препарат чаще всего переходит на третий этап проверки: масштабное исследование с сотнями новых участников, чтобы окончательно доказать его эффективность. Если все проходит успешно, то следующий шаг – получение разрешения Управления по контролю за продуктами и лекарствами в США и Агентства по регулированию лекарственных средств и медицинской продукции в Великобритании. Только после этого мы сможем начать применять эти иммунные терапии при лечении рака головы и шеи наших пациентов. Таким образом, данные методики пока не готовы для клинического применения и не будут готовы ни в этом, ни в следующем году, однако уже через несколько лет они должны стать доступны для людей по всему миру.
Мы уже очень многого добились в лечении рака, и продолжающие развиваться методы химиотерапии, лучевой и иммунной терапии открывают нам еще большие перспективы. Однако, хоть иммунная терапия и подает большие надежды на будущее, было бы наивно предполагать, что болезнь когда-либо удастся полностью победить. В обозримом будущем исцеление рака по-прежнему не будет возможным для каждого пациента. Тем не менее цель лечения рака не ограничивается избавлением от него. Увеличение ожидаемой продолжительности жизни, облегчение симптомов и улучшение качества жизни и функционального статуса пациентов – который измеряется либо как время дожития, либо, что более актуально, время дожития без болезни – по-прежнему остаются стоящими целями.
Одна из проблем в моей карьере, над которой я часто размышляю, заключается в том, что, хоть мне и удалось за годы работы вылечить сотни пациентов и облегчить боль и страдания тем, кому я был не в состоянии помочь, я не смог избавить от боли человека, чья болезнь изначально убедила меня стать хирургом, – мою собственную мать.