– Кроме решения боевых задач мне приходится думать и о других вещах, господа. Например, об… забыл, холера… «Об установлении надлежащих моральных взаимоотношений с частями регулярной армии, воинскими и гражданскими учреждениями, а также населением». Попался бы мне автор этого формуляра – приказал бы набить это название, букву за буквой, на его дурном лбу… Подразумевается, что я по возможности должен воздерживаться от удержания в строю лиц, чрезмерно пострадавших в ходе боевых действий, а равно явственно покалеченных и тех, внешний вид которых может подорвать моральное состояние подданных кайзера. Каковы обороты! – тоттмейстер бросил игру на невидимой клавиатуре и повернулся к офицерам. – Проще говоря, местная солдатня при виде безруких и порубленных снарядами мертвецов окончательно теряет желание сражаться за Великую Германию.
– Мы тут второй день, мейстер, – заметил Ланг, – хотя, ручаюсь, даже самые зеленые новобранцы из двести четырнадцатого уже знают, что мы собираем человеческое мясо и варим его в котлах, изготавливая дьявольские зелья, помогающие нам оставаться в этом грешном и беспокойном мире.
– Второй день, – повторил тоттмейстер Бергер со значением. – И именно поэтому пока все тихо. Но вы и без меня знаете, что начнется потом. Так как знаете, что обычно начинается. Отстиравшие позор с форменных штанов пехотинцы с каждым днем станут все чаще поминать богопротивную мерзость, из окопов которой ветер несет запах падали. Потом начнутся ночные вылазки, потом… Я надеюсь, что Орден прикажет нам сменить расположение до того, как ситуация накалится до предела. И лучше бы французы опомнились поскорее. Чем меньше над головой гудит железа, тем больше в головах возникает пустых и глупых мыслей, уж можете мне поверить, это неизменный закон. Значит вы, унтер-офицер Корф, хотите, чтоб я оставлял в строю всех калек? Чтоб они маршировали перед живыми людьми – безрукие, безногие, порубленные, как дрова? Это, значит, должно улучшить наши отношения с людьми фон Мердера?
Хоть тоттмейстер Бергер и не смотрел на него сейчас, Дирк ощущал магильерское внимание. Внимание тоттмейстера было особенного свойства. Схожие чувства рождает ощущение того, что кто-то рассматривает твою фигуру в узкой рамке прицела.
Едва заметный звон воздуха. Легкая щекотка, бегущая по позвоночнику. Тонкий сквознячок предчувствия, коснувшийся щеки.
– Прошу оставить рядового Классена в моем взводе, – твердо сказал Дирк. – С одной рукой или двумя, он полезен взводу «листьев», а значит, полезен и Легиону. И, как вы верно сказали, мейстер, я всего лишь фронтовой офицер. И мне нет необходимости сталкиваться с чужими заботами и формулярами.