, — сказала она. Я не знала, что это значит, но Лиззи, кажется, поняла ее. Она накрыла ладонь миссис Ллойд своей в знак благодарности. Они продолжали прощаться, но я уже не могла разобрать их слов. Когда Томми вышел из кухни и направился обратно к повозке, я быстро спустилась, чтобы тоже попрощаться и помахать им рукой.
Как только мы вернулись в дом, я обратилась к Лиззи.
— Что миссис Ллойд имела в виду, когда сказала bostin?
Лиззи повернулась к печи, чтобы поставить чайник.
— Ох, это просто любезности.
— Я никогда не слышала это слово.
— Я тоже, — сказала Лиззи и взяла чашки, которые сегодня утром я оставила у раковины сушиться. — Я слышала его от Наташи пару раз и от других людей тоже и думала, что это иностранное слово, поэтому спросила, что оно значит.
— Что она ответила?
Я засунула руки в карманы, но они были пусты. Лиззи плеснула горячую воду в заварник, чтобы согреть его, и открыла баночку с чайными листьями.
— Это слово местное и вовсе не иностранное.
Я обвела кухню взглядом, но не нашла ничего, на чем можно было писать.
— Блокнот и карандаши лежат в верхнем ящике у твоей кровати, — сказала Лиззи, подняв заварник. Она повертела его, чтобы он хорошо прогрелся изнутри. — Сначала принеси их сюда.
Лиззи сидела за столом, когда я вернулась. Из наших чашек шел пар, а возле тарелки с бисквитами лежали ножницы.
— Чтобы вырезать листочек нужного размера, — объяснила Лиззи.
Когда я все приготовила, она начала говорить. Мне вспомнились старая Мейбл и другие женщины и то благоговение, с которым они относились к записи своих слов. Что заставляло их сидеть с ровной спиной и обдумывать каждую фразу? Почему их это так заботило?
— Bostin, — сказала Лиззи, мягко произнося букву n. — Это значит милый.
Она чуть покраснела.
— Можешь сказать его в предложении?
— Могу, но ты должна написать под ним имя Наташи.
— Конечно.
— Лиззи Лестер — моя bostin mairt.
Я заполнила один листочек и вырезала другой.
— А mairt? Что это значит?
— Подруга, — ответила Лиззи. — Наташа — моя подруга, моя mairt.
Я на слух написала слово и представила, с каким удовольствием положу новые слова в свой чемодан. Давно я о нем не вспоминала.
Завтра мы должны уезжать из «Кобблерс Дингл». Я буду скучать по зеленым волнам холмов. Когда мы сюда приехали, тишина казалась мне угнетающей, а собственные мысли — слишком громкими. Однако тишина была ненастоящей: долина гудела, пела и блеяла. Она выслушала мои мысли и поспорила с ними, и, когда я достигла мира в душе, я стала слушать ее звуки, как слушают музыку или священное пение. Их ритм утешил меня и принес покой моему сердцу.