Скрипторий встревоженно загудел. Я чувствовала это, как звери чувствуют падение атмосферного давления перед грозой. Ожидание войны обострило все наши ощущения. У молодых людей, живущих в Оксфорде, появилось больше энергии — шаги стали длиннее, а голоса громче. Или так только казалось. Студенты всегда любили покричать на все голоса, чтобы привлечь внимание красотки или напугать прохожего, но раньше их интересовали разные темы. Теперь все — и студенты, и горожане — говорили только о войне. Создавалось впечатление, что большинство из них ждут с нетерпением ее начала.
Два новых помощника доктора Мюррея тратили перерывы на разговоры о том, как бы встретиться с кайзером лицом к лицу и победить в войне до ее начала. Они были молоды, бледны, худы и носили очки. Если им и доводилось где-то драться, то только бумажными самолетиками из-за библиотечных книг и споров о грамматике. При виде доктора Мюррея у них дрожали голоса и колени, поэтому я сомневалась, что они смогут убедить кайзера покинуть Бельгию. Помощники постарше вели более сдержанные беседы. Их лица мрачнели, чего почти никогда не случалось во время споров из-за слов. Мистер Роулингс, потерявший брата в Англо-бурской войне, объяснял молодым коллегам, что в убийствах нет никакой славы. Юноши вежливо кивали, не замечая, как дрожит его голос. Мистер Роулингс еще не успевал отойти подальше, как они снова начинали спорить о том, как поступить на военную службу и как долго готовят новобранцев перед тем, как отправить их на фронт. От таких разговоров мистер Роулингс сутулился еще сильнее.
«Эта война замедлит работу над Словарем, — сказал мистер Мейлинг доктору Мюррею. — Вместо карандаша они хотят держать оружие».
С тех пор я каждое утро просыпалась умирая от страха.
* * *
Никто не смог уснуть в ночь на третье августа, даже те, кто залез в постель и попытался это сделать. Наши молодые помощники уехали в Лондон и куролесили в баре «Пэлл-Мэлл» в ожидании новости о том, что Германия вывела свои войска из Бельгии. Этого не случилось. Когда Биг-Бен пробил первый час нового дня, они спели «Боже, храни короля».
На следующий день помощники вернулись в Скрипторий, переполненные храбростью, которая была им совершенно не к лицу. Они вместе подошли к доктору Мюррею и сообщили ему, что записались в добровольцы. «Вы оба близоруки и ни на что не годны, — сказал доктор Мюррей. — Вы принесли бы своей стране больше пользы, если бы остались в тылу».
Было невозможно на чем-то сосредоточиться, и я поехала в Издательство. Никогда не видела его таким тихим. В наборном цехе рабочие стояли только за половиной станков.