Я отодвинула свою тарелку. Гарет выпил полстакана пива.
— Я не смог вернуться к тому слову, — сказал он. — От одного вида литер меня тошнило. Война идет только два месяца, а по слухам она растянется на годы. Сколько еще таких Джедов мы потеряем?
У меня не было ответа.
— Для меня вдруг все утратило смысл, — сказал он.
— Нам нужно продолжать делать то, что мы делаем, Гарет. Неважно что. Иначе будем просто жить в ожидании.
— Было бы приятно знать, что я занимаюсь полезным делом. Набранное слово «скорбь» скорби не уменьшает. Мать Джеда будет чувствовать то, что чувствовала, независимо от того, что написано в Словаре.
— Но, может быть, он поможет другим людям понять то, что чувствует она, — сказала я, хотя сама не была уверена, что это возможно.
В некоторых случаях Словарь давал лишь примерное представление. Слово скорбь, как я уже знала, было одним из таких случаев.
* * *
Почти каждую неделю к Ревизору приходила очередная несчастная мать, чтобы сказать, что ее сын больше не вернется. Редакторам в Скриптории и в старом здании Музея Эшмола было легче, хотя страшное бремя легло и на них. Благодаря связям и образованию лексикографы становились офицерами, но даже их знания не помогали пробиться им в командование. Работники Издательства были попроще, поэтому, как сказал Гарет, и превращались в пушечное мясо. Он больше не сообщал мне о каждом погибшем коллеге.
* * *
Дверь в кабинете мистера Харта была приоткрытой. Я постучала и открыла ее пошире.
— Войдите, — сказал он, не отрываясь от бумаг.
Я подошла к его столу.
— Последняя правка, мистер Харт, — сказала я, откашлявшись. — От Speech до Spring.
Мистер Харт поднял голову. Складки между бровями углубились, когда он взял гранки и записку от доктора Мюррея. Прочитав ее, он стиснул зубы. Доктор Мюррей хотел внести еще правки — то ли в третий, то ли в четвертый раз. Неужели печатные формы были уже отлиты? Спрашивать я не решилась.
— Его болезнь не сделала его менее педантичным, — проворчал мистер Харт.
Поднявшись, он подошел к двери. Он не просил меня ждать в кабинете, поэтому я пошла за ним.
В наборном цеху было тихо, были слышны лишь позвякивания литер, которые укладывались в металлические рамки. Я осталась ждать у двери, а мистер Харт подошел к ближайшему станку. За ним стоял молодой наборщик — уже не ученик, но все равно слишком юный для фронта. Мистер Харт присмотрелся к работе наборщика, и тот занервничал. С довольным видом мистер Харт похлопал юношу по плечу и двинулся к следующему станку. Все понятно — правкам доктора Мюррея придется подождать.