Лиззи подняла голову.
— Я бы хотела, чтобы она знала обо мне то, что для меня важно, или то, что могло бы объяснить меня.
От ее слов у меня в желудке появилось чувство тошноты.
— Что могло бы случиться, если бы ты решила сохранить свой секрет?
Лиззи встала, чтобы долить кипятка в заварочный чайник.
— Я не думаю, что он станет осуждать тебя, — сказала она.
Я обернулась, но она стояла ко мне спиной. У меня не было возможности заглянуть в ее лицо. Возможно, она говорила о Боге, но, может быть, и о Гарете. Я надеялась, что она имела в виду их обоих.
* * *
Ясная ночь сменилась голубым небом и искристым инеем, но холодное утро длилось недолго, и мое пальто показалось мне невероятно тяжелым, когда я ехала в Издательство на велосипеде с правками от доктора Мюррея.
Дверь в кабинет мистера Харта была приоткрыта. Я постучала, но мне никто не ответил. Заглянув внутрь, я увидела мистера Харта. Он сидел за столом, закрыв лицо ладонями. «Еще одна мать», — подумала я. «Оксфорд таймс» опубликовала небольшую статью о том, сколько работников Издательства записалось в добровольцы и сколько человек погибло. Писали, что такие большие потери среди персонала приведут к сокращению выпуска важных книг, в том числе «Англии Шекспира».
Я не верила, что «Англия Шекспира» заставила Ревизора повесить голову. Статья показалась мне бестактной: они написали название книги, но не упомянули ни одного имени. Я вышла в коридор и постучала погромче. На этот раз мистер Харт поднял голову. Он выглядел немного испуганным и ошеломленным. Я протянула ему отредактированные гранки.
Потом я решила поискать Гарета. Его не было в кабинете, он работал в наборном цеху, склонившись над станком.
— Никак не можешь оторваться от литер?
Гарет поднял голову и попытался улыбнуться.
— Слишком много станков стоит без дела, — сказал он. — В печатном цеху та же история. Только мастерская переплетчиц работает на полную мощность, хотя и там несколько женщин записались в Отряд добровольной помощи.
Гарет вытер руки о фартук.
— Может быть, мистеру Харту следует нанять женщин в наборный и печатный цеха?
— Об этом уже думали. Пока такой вариант не одобрили, но, боюсь, другого выхода нет.
— Мистер Харт выглядит ужасно.
Гарет снял фартук, и мы вместе вышли из цеха.
— Думаю, у Харта снова подавленное состояние, — сказал Гарет. — Его можно понять. У нас тут как в деревне: все связаны между собой, и каждая смерть переживается как личное горе.
Когда мы шли через двор, я впервые с ужасом заметила, как тихо вокруг. Вместо того чтобы отправиться в Иерихон, я повела Гарета по улице Большая Кларендон.