Существует не так много слов, значений у которых столько же много, сколько у слова любовь. Оно проникло в глубину моей души и значило для меня нечто большее, чем то, что я слышала или говорила раньше. Лицо Гарета была по-прежнему грустным. Он взял мою руку и поцеловал обожженную ладонь, потом повернулся и зашел в здание Издательства.
* * *
Когда я проснулась на следующее утро, в доме стоял жуткий холод. Я с трудом заставила себя вылезти из постели. Слова Гарета должны были принести мне облегчение, если бы не грусть в его глазах. Он что-то скрывал от меня, так же как и я от него до вчерашнего дня. Мне хотелось, чтобы Лиззи была сейчас рядом со мной.
Я быстро оделась и пошла в Саннисайд, когда на улице было еще темно.
Открыв дверь кухни, я увидела Лиззи по локоть в мыльной пене. На скамье лежало все, что осталось от завтрака: миски, чашки, тарелка с тостами.
— Печь горячая, — сказала Лиззи. — Погрейся, пока я помою посуду.
— А где помощница, которая приходит по утрам?
Девушки постоянно менялись, и имя последней вылетело у меня из головы.
— Уволилась. Хоть кому-то война на пользу: на фабриках платят больше, чем Мюрреи могли себе когда-либо позволить.
Я сняла пальто и взяла полотенце.
— А миссис Баллард не может вернуться?
— Она сейчас с трудом со стула встает, — ответила Лиззи.
Я отрезала толстый кусок хлеба и смазала его джемом.
— Я испекла сегодня лишнюю буханку хлеба, — сказала Лиззи. — Забери ее сегодня вечером, когда будешь уходить.
— Ну зачем ты? Не надо было, — сказала я, слизывая джем с пальцев.
— Ты сидишь в Скриппи от рассвета до заката, и у тебя нет прислуги. Я правда не понимаю, зачем ты уволила ту девушку. Кто-то должен тебе помогать.
Когда я отогрелась и наелась, я прошла через сад в Скрипторий. К счастью, там никого еще не было. До появления первых работников оставалось не меньше часа.
Скрипторий почти не изменился с тех пор, как я сидела под сортировочным столом. На мгновение я представила, что папа все еще жив и нет никакой войны. Я провела рукой по книжным полкам, вспоминая прошлое.
Когда я села за свой стол, я прислушалась к тишине. Из отверстия в стене доносился легкий свист. Я поднесла к нему руку и почувствовала поток холодного воздуха. Он до боли обжег мне руку, и я подумала о тех коренных народах, в традициях которых принято оставлять отметки на своей коже в честь важных и судьбоносных событий в их жизни. Я бы оставила на своей коже слова. Но какие?
У стены Скриптория что-то лязгнуло, и свист прекратился. Я наклонилась и посмотрела через отверстие. Там был Гарет.