Билл засмеялся.
— Что смешного?
— Ничего. Просто обычно ты немногословна, но если ты начинаешь говорить, то каждое твое слово — совершенство.
Я опустила глаза и потерла ладони друг о друга.
— Еще мне нравится, что ты никогда не говоришь о шляпках, — сказал Билл.
— О шляпках? Зачем мне говорить о шляпках?
— Женщины любят говорить о шляпках.
— Правда?
— Уже одно то, что ты об этом не знаешь, заставляет меня влюбиться в тебя.
Внезапно все слова, которые я когда-либо знала, испарились из моей головы.
* * *
31 мая 1906
Моя дорогая Эсме!
Твои новые друзья кажутся мне интересной парой. Под «интересной» я имею в виду неординарность, что, как правило, хорошо, хотя и не всегда. Уверена, ты сможешь определить разницу.
Что касается включения в Словарь вульгарных слов, единственным критерием должна быть формула доктора Мюррея. Это вполне научный подход, и его применение должно быть обосновано определенными доказательствами. Если они имеются, тогда слово нужно включить в Словарь. Такой подход прекрасен тем, что отсекает излишнюю эмоциональность. При правильном использовании формула в совершенстве выполняет свою задачу, для которой она и была создана. Если пренебрегать ею, она становится бесполезной. Бывали времена, когда формулой пренебрегали (даже ее создатель) в угоду своему субъективному мнению. Вульгарные слова, как ты их называешь, — частые жертвы таких случаев. Какими бы серьезными ни были основания для их включения, всегда найдутся те, кто будет против.
Лично я считаю, что они добавляют перчинку. Вульгарное слово, сказанное к месту и с должным пылом, может выразить куда больше чувств, чем его вежливый синоним.
Раз ты начала собирать такие слова, Эсме, советую не произносить их вслух прилюдно — ни к чему хорошему это не приведет. Если тебе все-таки захочется их применить, то попроси мистера Мейлинга перевести их на эсперанто. Ты удивишься, насколько универсален этот язык и насколько толерантен мистер Мейлинг, когда дело касается вульгаризмов.
С любовью,
твоя Дитте
Премьера «Много шума из ничего» состоялась в Новом театре девятого июня. В тот вечер Билл должен был помогать актерам с перьями, чулками и париками. Работы было предостаточно, и я сидела с ним за кулисами и смотрела на спектакль со стороны.
— Тебя никогда не тянуло на сцену? — спросила я, глядя, как Тильда превращается в Беатриc.
— Я не смог бы играть даже под страхом смерти, — ответил Билл. — Поэтому я отличный костюмер.
— Серьезно?
— И плотник, и маляр, и вообще мастер на все руки. — Билл коснулся моей ладони. — А тебя когда-нибудь тянуло на сцену?