, обоими движениями создавалось свое военное правительство. Оно предполагало всеобщую мобилизацию
[101] и не было способно предпринять даже самое мирное на первый взгляд действие иначе как в воинственном духе и под руководством дежурного офицера. Такая мобилизация принимала комичные формы, со всеми парадами и фестивалями, которые две идеологии создавали, чтобы восхвалять самих себя.
Конечно, между ними есть и различия. Фашистские правительства иногда приходят к власти путем демократических выборов, тогда как коммунистические всегда полагаются на государственный переворот. Официальная идеология коммунизма основана на равенстве и освобождении, тогда как фашизм акцентирует исключительность и победу одних народов над другими. Однако две системы имеют сходства в других аспектах. Не в последнюю очередь они напоминают друг друга в области монументального искусства, обнаруживающего черты помпезности и китча – одинаковую попытку изменить реальность, крича во всю глотку.
Мне возразят, что если коммунизм и был таким на практике, то из-за отступлений от теории. Конечно, то же самое можно сказать и о фашизме. Но в том и заключался важнейший аспект стратегии левых и советской послевоенной пропаганды, чтобы противопоставлять чисто теоретический коммунизм «фактически существовавшему» фашизму. Иначе говоря, противопоставлять обещанный рай аду на земле. Это не просто позволяет привлечь сторонников, но приучает мыслить дихотомиями. Любой выбор представляется как «или одно, или другое». Тем самым людей подталкивают к мысли, будто все зависит лишь от того, «за» ты или «против».
Поэтому, когда Ленин провозгласил, что «вопрос стоит только так: буржуазная или социалистическая идеология. Середины тут нет» (курсив авт. – Прим. пер.) [Lenin, 1977, vol. 1, p. 121–122; Ленин, 1963, с. 38], он просто выразил в одном лозунге марксистскую теорию классовой борьбы. Ему вторил французский социалистический лидер Жан Жорес: «Ни одна социальная сила не может остаться в стороне, когда шествует великое движение. Если они не с нами, значит, они будут против нас» [Jaurès, 1908, p. 124]. Поэтому, продолжал Жорес, крестьяне «должны быть готовы продать то, что произвели, в общий фонд», причем, конечно же, на условиях, продиктованных социалистами. Во всех остальных случаях они определяются как «враги».
Этот угрожающий тон (вы «должны быть готовы») повсеместно встречается в ранних работах Грамши[102]. Он заложен в слоган, с которым философ впервые повел Итальянскую коммунистическую партию в атаку против Муссолини: «между фашизмом и коммунизмом нет срединного пути», с которым Муссолини, будучи интеллектуалом того же склада, склонен был согласиться.