Есть, однако, и другая причина канонизации Грамши. Он создал теорию, которая обещала одновременно решить проблему «так называемых великих личностей» и упрочить право интеллектуалов на власть. В «Современном государе» и других работах тюремных лет[103] он отошел от сочинения лозунгов в ленинском духе и посвятил себя задаче примирения марксистской теории истории и общества с философией политического действия.
Грамши говорил о своей теории как о «философии практики» и развивал ее в противовес «вульгарному материализму» Бухарина[104]. Это тот самый вульгарный материализм, который ужом заставлял виться Альтюссера, о чем я уже говорил в гл. 6. Если «базис» определяет «надстройку», а творения духа – это побочные продукты экономических процессов, на которые они не оказывают никакого влияния, то какова роль политического, и в особенности революционного, действия? И если базис неизбежно приходит в движение вследствие роста производительных сил, то как социальная система может пережить тот момент, когда она вступает в конфликт с экономическим ростом? Как может капиталистический порядок продолжать существовать, когда он начинает «сковывать» экономику?
Эти вопросы вызвали к жизни теорию «гегемонии» Грамши[105]. По его утверждению, общественный порядок может пережить кризис из-за сложной природы классового доминирования. При капитализме класс буржуазии господствует не только потому, что контролирует средства производства, но также потому, что устанавливает «гегемонию» через гражданское общество и государство, отводя себе государственные посты и ключевые должности в институтах гражданского общества. Религия, образование, коммуникации – поистине все гражданское общество подпадает под контроль буржуазии.
Итог гегемонии двоякий. Во-первых, она позволяет классу осуществлять (намеренно или нет) консолидированную политическую волю и тем самым контролировать протекание экономического кризиса и обеспечивать выживание того социального порядка, из которого черпает силы. Во-вторых, благодаря гегемонии в руках господствующего класса сосредоточиваются инструменты образования и индоктринации, чтобы вселять веру в ее легитимность. По такому же принципу действует духовенство, когда представляет все обычаи и институты так, будто они установлены божественной властью и потому неизменны. За счет такого двойного воздействия правящий класс может пытаться преодолеть давление, которое оказывает экономический базис. Так что последний, в свою очередь, подвергается ответному влиянию со стороны институциональной и культурной надстройки. Иначе говоря, марксистская теория истории, которая объясняет историческое развитие как результат изменений экономической инфраструктуры, неверна. Историческое развитие в такой же мере является результатом политической воли (на чем всегда настаивали наши «буржуазные» историки), как и продуктом «материальных» процессов.