Как я уже отмечал, революции начинаются с того, что реальность упаковывается в новояз. А затем ее вершителей снедает страх, что действительность вырвется из упаковки и предстанет как есть. Переписать буржуазную историю на языке марксизма, как это сделал Андерсон, все равно что переиначить сонату Гайдна, добавив непрерывную барабанную дробь на доминанте, чтобы все было заряжено предчувствием катастрофы, но напряжение так и не разрешилось бы. Интеллектуальный труд новых левых состоял не в том, чтобы обосновать марксистскую теорию. Его целью было описать мир так, как будто ее истинность уже доказана, словно каждый факт резонирует с доносящимся издалека голосом угнетенных. Возможно, Андерсон это и имеет в виду, когда пишет, что «язык, вовсе не следуя постоянно за материальными изменениями, иногда может их предвосхищать» [Anderson, 1974б, p. 127; Андерсон, 2007, с. 126]. Ведь язык формирует мысли, которые влияют на действия, а те, в свою очередь, изменяют мир. Если это «идеализм», то тем лучше для идеализма.
В этом месте Андерсон, однако, сбавляет обороты. Ибо теперь мы сталкиваемся с проблемой действия. Язык новых левых – это язык обличения и неповиновения. Но они имеют смысл, только если относятся к субъектам, которые отвечают за производимые ими изменения. Э.П. Томпсон, к его чести, охотно это принимал и утверждал, что если и есть такая вещь, как классовая борьба, то только потому, что классы являются протагонистами истории, мотивированными общей идентичностью, ответственностью и жизнью в сообществе. Английский рабочий класс сформировался, по видению Томпсона, именно благодаря осознанию себя, когда «класс в себе» и «класс для себя» стали одним и тем же. Как я утверждал ранее, из этого следовали выводы, радикально антимарксистские и в теоретическом, и, если можно так сказать, в эмоциональном плане. Поэтому неудивительно, что позиция Томпсона вызвала бешеную реакцию Андерсона.
В одной из тех примечательных дискуссий, где левые демонстрируют свою убежденность в том, что серьезные разногласия являются их внутренним делом, он обращается к проблеме действия. Своей мишенью он избирает Томпсона. Партийную линию Андерсон выражает в духе газеты «Правда»:
Проблема общественного порядка неразрешима, если искать решения на уровне замысла (или оценки), каким бы сложным и запутанным ни был клубок желаний, сколь классовый характер не носило бы противоборство воль и как бы ни был окончательный результат отчужден от участников, действиям которых он приписывается. Именно господствующий