Конечно же, Саид яростно отвергает эту попытку и стоящую за ней культуру. Он побуждает судить о других культурах по их собственным критериям и в то же время призывает смотреть на западную культуру с точки зрения, внешней по отношению к ней: противопоставлять ее альтернативам и оценивать отрицательно, как этноцентристскую или даже расистскую. Тем не менее критика, выдвигаемая в адрес старой американской культуры, в действительности говорит в ее пользу. Именно благодаря Просвещению и универсалистскому взгляду на человеческие ценности расовое и половое равенство имеют такую естественную притягательность для американцев. Именно универсалистское видение человека заставляет американцев быть столь требовательными к своему искусству и литературе. Сама попытка охватить другие культуры делает западное искусство мишенью для придирчивой критики Саида – попытка, которая не имеет аналогов в традиционном искусстве Ближнего Востока, Индии или Африки. И только очень узкий взгляд на нашу художественную традицию не обнаружит в ней мультикультурного подхода, который гораздо более изобретателен, чем все, чему учат сейчас под этим названием. Наша культура взывает к исторической общности чувств, в то же время прославляя универсальные человеческие ценности. Она уходит корнями в христианский опыт, но извлекает из этого источника богатство человеческих переживаний, которые без всяких предубеждений распространяет на все воображаемые миры. От «Неистового Роланда» Ариосто до «Дон Жуана» Байрона, от «Коронации Поппеи» Монтеверди до «Песни о Гайавате» Лонгфелло, от «Зимней сказки» Шекспира до «Мадам Баттерфляй» Пуччини и «Песни о земле» Малера – наша культура постоянно осмеливалась заходить на духовную территорию, не обозначенную на христианской карте.
Просвещение, выдвинувшее идеал объективной истины, развеяло вместе с тем туман религиозной доктрины. Моральное сознание, отрезанное от соблюдения религиозных ритуалов, начало смотреть на себя извне. В то же время вера в универсальную человеческую природу, столь мощно отстаиваемая Шефтсбери, Хатчесоном и Юмом, сдерживала скептицизм. Предположение о том, что, прослеживая действие чувства симпатии, Шефтсбери и Юм просто описывали отдельный аспект «западной» культуры, их современники посчитали бы абсурдом. «Моральные науки», в том числе изучение искусства и литературы, рассматривались, по словам Т.С. Элиота, как «общее стремление выработать истинное суждение»[121]. Это общее стремление занимало великих мыслителей викторианской эпохи, которые, даже когда впервые ступали на почву социологии и антропологии, верили в объективную достоверность своих выводов и в человеческую природу, которая раскрывается в них.