— Не в том беда, что я таким мышонком уродился. Мало ли коротышек на свете, которые ведут себя, будто тонну поднять способны! Да вот, к примеру, хотя бы Крошка Билли, он же ни на дюйм меня не выше… Гора мяса — это еще не все! Главное — нужно наглость иметь, а вот ее-то у меня и нет. Почему, а? Сколько меня шпыняли? Если для кулачной разборки весом не вышел, так уж лучше стать крутым, чтобы чуть что — нож в сердце или пулю в лоб. А я нож увижу — смирным делаюсь, как барашек. Если же дуло мне показать, так и вовсе могу в штаны навалить. Лучше бы и дальше торчал на ранчо у моего старика. На Болотистом Выгоне меня, по крайней мере, народ знал, и я бы своей рожей глаза никому не мозолил… — Джо сделал очередной глоток и вскричал: — Ну чем я плох! — Как многие одинокие люди, он привык разговаривать с собой на повышенных тонах. — Давай рассмотрим. Руки золотые, рудокоп, каких поискать, хоть и ростом мал! Ну, кто из этих громил может о себе такую вещь сказать? Мало, что ли, народу зазря в земле ковыряется, и в ковбоях такие есть, да и среди рудокопов встречаются… А теперь скажи: сколько ты на одном нормальном месте можешь продержаться? Да нисколько! Сразу явится какая-нибудь харя, начнет приставать, пока всю душу наизнанку не вывернет. Или до того тебя доведет, что все из рук начинает валиться, а чуть работу запорешь — хозяин тут же расчет несет! И ведь, по правде говоря, мог бы такие деньги зарабатывать, о каких здесь, в Медном Бассейне, другие и мечтать не могут! А вместо этого что? Ни цента за душой, и взять неоткуда, жрать скоро будет нечего, а еще тут эта сволочь Грохер Гробер, совсем проходу от него не стало, на какую работу ни пойди, хоть судомойкой, все равно припрется, начистит тебе рыло, просто так, потехи ради… Будь я крутым или просто нормальным мужиком, не посмотрел бы, Гробер он там, Грохер или еще кто… Всадил бы в него обойму-другую — сразу бы отстал… Иначе будет он надо мной глумиться, как сегодня… Так грохнул по спине кулаком, что меня едва не стошнило, а он стоит себе и ржет, как конь!..
И вновь бутылка, на которую Джо истратил последний доллар, была опрокинута вверх донышком, после чего выболтанные рудокопом преступные намерения растворились в сдавленном урчании, характерном для движения по пищеводу горячительных напитков.
Бутылка с грохотом опустилась на стол. Наделенный, как и все несчастные, с кем судьба обошлась чересчур круто, склонностью преувеличивать свои невзгоды, Джо действительно пребывал в отчаяннейшем положении. Ибо не сгущал он краски, утверждая, что за душой у него ни цента и что при широком спросе на людей его профессии между ним и возможностью честного заработка встал непреодолимый барьер. За какую бы работу он ни взялся, не миновать ему было скорого свидания с крепкими, грубыми и весьма деятельными молодыми людьми. При одном их виде Джо начинало трясти и подташнивать. Боязнь физической расправы неправильно было бы назвать слабостью или изъяном; скорее это была некая черная сила или, если угодно, чудовищная язва, некогда поразившая его сердце и с годами лишь укреплявшая свое могущество. Стоило ему встретиться с какими-нибудь самовлюбленными кретинами и задирами, как его тут же охватывал безотчетный страх. А ведь в компании самовлюбленных кретинов обязательно отыщется хоть один задира — будь то скрытый садист или просто безмозглый громила, который в душе может быть вполне приличным малым, но это не помешает ему оставаться задирой. Вот почему Джо уже много лет перескакивал с одного рабочего места на другое, пока наконец не сломался и не оказался одной ногой на пороге сумасшедшего дома.