Торжество Аккада продолжалось примерно сто лет, и после его падения Шумер вновь возвысился. Его поздний расцвет продолжался еще два столетия. Главным шумерским городом стал Лагаш, и все потому, что правил им замечательно умный человек по имени Гудеа (по одним данным, он был просто правителем, по другим – царем). В письменных источниках Гудеа прославлен тем, что всячески поддерживал строительство новых храмов и следил за восстановлением древних, однако время не сохранило следов его деятельности в области архитектуры. Зато до нас дошли скульптуры того времени, и почти у каждой из них гипертрофированные уши. Почему так, мы узнаем чуть позже, а пока продолжим знакомиться с фактическим материалом.
Следующий город, возвысившийся во втором тысячелетии, это Вавилон. Слава у него громкая, однако памятников как таковых до нас дошло очень мало, главным образом он известен по легенде о Вавилонской башне. Исследователи единодушны в том, что она представляла собою опять-таки зиккурат.
Зато Ассирия, чей расцвет пришелся на первое тысячелетие нашей эры, представлена многими памятниками. Они носят в основном светский характер, здесь царские дворцы значили больше, чем храмы. Первое, что обращает на себя внимание, – это четкая планировка городов и дворцов в виде сетки с прямыми углами (с такой планировкой мы столкнемся, когда узнаем о Гипподамовой системе устройства древнеэллинского полиса). Конечно, и города, и дворцы были очень хорошо укреплены и настолько же напоминали крепости, насколько пространство для мирной жизни. Принцип их устройства такой же, как и в «городской усадьбе» Ура, но только, конечно, масштабы значительно больше. Храмы также строились в форме зиккуратов и достигали семи этажей.
Чем ближе к нашему времени, тем четче организация городского пространства и, можно предположить, государственного устройства. Кажется, при такой власти каждый человек, даже свободный, должен был ощущать себя колесиком и винтиком социального механизма. Меж тем мы говорим о пробуждении индивидуального начала. Нет ли здесь противоречия?
По-видимому, нет. В Междуречье человек хорошо знал свое общественное место, но также он понимал, что и душой, и телом связан с миром богов и духов. Поэтому основные пять человеческих чувств – зрение, слух, обоняние, осязание, вкус – были всегда мобилизованы для того, чтобы воспринимать волю богов или посланцев из мира неземных сущностей.
По-видимому, этим объясняются некоторые отличительные черты скульптуры Месопотамии.
Впервые упомянув о статуе Гудеа, мы отметили ее оттопыренные уши. Надо сказать, что слух вместе с дыханием в месопотамской религии воспринимались как способ поклоняться божеству. Уши для древних месопотамцев – самый главный орган, вместилище разума и памяти. Недаром на статуях они очень часто акцентированы и даже гипертрофированно оттопырены. Статуя как будто говорила богу-покровителю: «Я весь внимание! Я весь обратился в слух и жду приказаний!» Кстати говоря, с этим связан один интересный обычай. Житель Междуречья редко наслаждался праздностью. Как правило, он был подолгу занят на государственной службе. А как же тогда молиться? Чтобы обеспечить постоянное общение с божественным покровителем, статуи или бюсты в молитвенных позах – с улыбкой на устах, широко открытыми глазами и оттопыренными ушами – помещали в храмах и в домашних святилищах (в зависимости от социального положения верующего), где они стояли, вечно готовые услышать божественную волю. Это