Местами толпа была настолько плотной, что путнику с закрытым лицом волей-неволей приходилось сбавлять шаг. В одном месте ему даже пришлось остановиться: тут заканчивал выступление бродячий певец, собравший немало слушателей. Его низкий бархатный голос обволакивал, а мелодичный звон струн оттенял песню, заставляя ловить каждое слово:
…Я помню давно позабытую древность
И плачу, на мир с сожалением смотря.
Как можете жить вы в неравенстве, в рабстве,
Своих дочерей и сестер не щадя?!
А люди несутся и шепот не слышат,
Кнутом лошадей и рабов погоняют,
Не видя, как много они истоптали,
И стуком копыт крики жертв заглушают.
О, сколько их было, рыдающих женщин,
Чья доля с рожденья — бесправье и кротость,
В кровь губы свои искусавших от горя…
Путь шепчет наказ им: "Терпенье и стойкость!"
Их кровь и их слезы впитала дорога,
Их стоны гуляют меж горных вершин.
Хранит Путь историю каждой, надеясь,
Что люди услышат их крик… хоть один… *
Мелодия стихла, и люди стали кидать в потертую сумку музыканта мелкие монеты. Один из слушателей в самых первых рядах, по виду богатый торговец, демонстративно сплюнул на землю и пошел прочь, неодобрительно покачивая головой. Певец, глядя ему вслед, вновь коснулся струн, наигрывая нехитрую веселую мелодию, и продекламировал:
Чтоб Ваши руки не болели, щедрый господин!
Чтоб не протерли деньги дыр в карманах!
Чтоб в Вашей лавке дорог был и ситец, и сатин,
Чтоб Ваш товар все время шёл в богатых караванах!
Чтоб Ваши руки не болели, щедрый господин!
Чтоб поразила всех соседей зависти чума!
Чтоб обошли Вас мор, налоги, бедность, гнев пустынь!
Чтоб взор не раздражала роба ветхая моя!
Чтоб щедрый господин богат был дочерьми!
Немалый выкуп чтоб отдали Вам за каждую из них!
Не пожалела чтобы Ваша щедрость гнутого шахи
Бедняге, что бежит за Вашим паланкином на своих двоих…**
* Автор неизвестен, перевод с персидского Ирины Литвиновой.
** Поэма-подарок, написанная специально для "Регента" Ириной Литвиновой. Спасибо тебе, талантливый человек с чутким сердцем!
В сумке певца снова звякнуло. Полновесный золотой кругляш лег точно поверх горки меди и пары серебренников. Музыкант удивленно поднял голову, но не успел рассмотреть ничего, кроме потертой одежды и блеска сине-зеленых глаз.
— От души благодарю за песню, почтенный господин. За обе песни.
И неизвестный исчез также неожиданно, как и появился, мигом растворившись в шумном рыночном многообразии.
***
На очередного посетителя харчевни никто даже не обернулся, обеденные часы уже прошли, люди в зале спешили скорее закончить с едой и вернуться к делам. Мужчина подошел к стойке и выложил перед хозяином блестящую монету. Низкорослый пожилой южанин накрыл сияющий кружок ладонью, пряча его от лишнего внимания, и одними глазами указал на проход позади стойки. Незнакомец кивнул и тихо скользнул в узкий коридор с единственной дверцей в конце.