Кэмерон удрученно вздохнул:
– Если бы моя дочь прибавила немного... хоть немного... совсем разум потеряла со своими бесконечными диетами.
– Типун тебе на язык! Мишель удар хватит, случись ей набрать вес.
– На прошлой неделе ее приглашали на вечеринку. Так она в последний момент отказалась идти. Наотрез. Она, видите ли, поправилась до сорока восьми килограмм и не смеет показаться на людях в таком виде.
Меня пробрала холодная дрожь.
– А какого она роста?
– Почти метр восемьдесят.
Мы с Кэмероном погрузились в тоскливое молчание – каждый о своем.
Мак достал пачку “Кэмел” и щелкнул зажигалкой, и не подумав попросить разрешения. Сегодня же запишу в ежедневнике – срочно купить таблички “Здесь не курят!”. Увешаю ими весь дом.
София ловко подсунула гостю давно стосковавшуюся по делу пепельницу. Дразнящий никотиновый аромат мигом добрался до моих ноздрей, и я затряслась, заглатывая его в полную силу легких.
– А по-моему, женщина должна быть в теле. – Мак щурил глаз в клубах дыма.
– Жаль, что все остальное человечество не разделяет вашего убеждения.
– А вас заботит мнение человечества?
– Заботит. – Беседа принимала не самый приятный оборот. Я торопливо свернула на другую тему: – А как вы познакомились с Кэмероном?
– Вам любопытно, почему он никогда прежде не рассказывал обо мне? – усмехнулся Мак. – Когда-то мы вместе работали.
– Так вы журналист?
– Репортер уголовной хроники из “Феникс дейли”.
– А-а...
Отец мне плешь проел, требуя держаться подальше от репортеров-криминальщиков. В любом деле есть свои маньяки, и на журналистском небосклоне ярчайшие звезды – как раз уголовщики. Только самые забубенные, предупреждал отец, лезут в это дело. Бывшие автогонщики. Парашютисты. А еще альпинисты и горнолыжники. Словом, те, кому на жизнь наплевать. От таких людей буквально разит саморазрушением, и нормальному человеку – на этом отец особо настаивал – не следует дышать столь нездоровой атмосферой. Разумеется, если вы не из тех, кому нравятся маньяки.
– А как вы оказались в Чикаго?
– В прошлом месяце умер мой друг, – спокойно ответил Мак.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже. Прекрасный был человек, лучший в мире. Я приехал на похороны. И буквально на следующий день вступил в небольшое единоборство с грузовиком, а в итоге – больничная койка. Только вчера вырвался.
Кэмерон словно невзначай закинул руку на спинку моего стула и незаметно стиснул мое плечо. Сомневаться в значении этого жеста не приходилось: надо заткнуться и отстать от человека. Так я и сделала. Но белые пятна в скупом жизнеописании Мака все-таки будоражили. Завтра же позвоню Кэмерону и вытрясу из него правду.