.
В Дании тоже ощущалось присутствие немецких солдат. В отличие от побежденной Франции, немецкая оккупация оправдывалась ширмой необходимости защищать нейтралитет страны, а потому датских солдат не помещали под замок как военнопленных. Тем не менее молодые датские рыбаки из портового городка Эсбьерг на западном побережье ощущали себя участниками неравной игры рядом с 3000–4000 немецких военных, соседствовавших с местным населением из всего 32 000 человек. К началу августа 1940 г. шеф местной полиции предостерегал начальство о всеобщем озлоблении со стороны молодежи мужского пола, вызванном «сближением немцев с молодыми датчанками в городе и характером этого сближения». В отличие от сверстников-датчан, немцы располагали изрядным запасом свободного времени. Если не считать военной рутины в казармах и на плацу, жизнь в оккупационных войсках могла считаться довольно вольготной и предоставляла массу возможностей для флирта, дружбы и разного рода хобби – всего того, что эти парни вряд ли могли позволить себе на гражданке. Когда вскоре после войны провели опрос среди датских девушек, самой важной причиной их предпочтений датчанам немцев служили более учтивые манеры последних. Сравнительно немногие находили тех лучшими любовниками, выказывавшими, по выражению одной из опрошенных, «интерес к душе конкретной женщины». Следуя в русле устремлений руководства поддерживать образцовую оккупационную политику в Дании, немецкие командиры на местах предпринимали все усилия для сдерживания солдат, издавая строгие запреты, например на приставание к женщинам на улицах, и жестоко наказывая за изнасилования[269].
Как и их коллеги из структур по делам молодежи в Германии, датчане в соответствующих сферах выражали повсеместное разочарование ростом сексуальной свободы молодых женщин, и прежде всего принадлежавших к категории подопечных, а именно девушек подросткового и юношеского возраста. Твердо вознамерившись преградить дорогу эпидемическому распространению венерических заболеваний, моральному разложению и проституции, полиция и чиновники социального обеспечения сосредоточились на вылавливании девиц в парках, бомбоубежищах и вблизи немецких военных баз. В августе 1940 г. одна 14-летняя нарушительница заявила полицейским на допросе, что с их стороны было нечестно хватать ее с дружком: она гуляла с солдатами, «потому что так делают все девушки, ведь это весело, так почему же нельзя?». Приглашения в кафе, бары и рестораны превращались в предмет зависти сверстниц в школе и повод для бахвальства мнимыми и действительными похождениями. Одна 13-летняя девица хвасталась перед одноклассницами басней о том, будто немцы заперли ее в комнате и кормили мороженым. Когда с окружавшим завоевателей романтическим ореолом сливались фантазии местных жителей о некоем изобилии всего у иностранцев, во многих молодых людях разгоралось желание сбросить связывавшие их в мирное время путы