Лизавета не донесла до рта толстый ломоть колбасы.
— Точно! Точно тётка-то говорит! Тонь, эти Выриковы его опоили, факт! Как бы иначе с этой поганью связался?
Мать испуганно уставилась на сестру. Кто его знает, вдруг бабаня права: Олега сглазили и теперь сын начнёт чахнуть и таять на глазах.
— В церкву надо сходить, свечечку поставить, батюшке записку положить о здравии раба Божия Олега, — уверенно произнесла бабаня, — ещё надо бы святой водой комнату окропить и Образ Матушки Семистрельной над кроватью повесить.
В кои-то веки вся семья смотрела и слушала старуху с явным уважением. А что, старые люди в таких вещах лучше разбираются. Да и как ни крути, ни партийный зять, ни кандидат в партию Антонина не смогут пойти в стоящий на отшибе крошечный храм. Словом, без старухи-тетки им никак не обойтись.
А бабаня, явно наслаждаясь всеобщим вниманием и для пущей важности приложив сухонький тощий палец к губам, прошептала:
— Есть верное средство узнать, сглазили или нет.
— Тьфу на вас! — в сердцах бросил отец. — Умом рехнулись, что ли?
— Молчи! — крикнула Антонина. — Иди отсюдова, если такой умный!
— Чо это ты, Гена, разорался? Не на партсобрании сидишь, это семейное дело, — подхватила Лизавета. — Тебя никто в компанию не тянет, иди, вон покури.
Отец хмуро покачал головой и, обреченно махнув рукой, отправился на балкон. Если бабы начали сходить с ума, ничего не поделаешь. Подмигнул сыну, но Олег сделал вид, что не заметил и остался сидеть за столом.
А женщины склонились к бабане и внимательно слушали.
— Ты, Тонечка, возьми два чистых стакана и налей левой рукой в один воды до половинки.
— Из-под крана можно? — тревожно спросила мать.
— Не-е-е-ет, лучше кипячёной, — задумчиво протянула старуха. — Теперь надо, чтобы Олежек пять спичек сжёг над водой.
Лизавета торопливо сунула племяннику в руки коробок.
— Как жечь, бабань? — растерянно спросил парень.
— До конца каждую, чтобы до последней деревяшечки сгорела.
— Я пальцы обожгу! Как их держать-то?
— Вымахал, дубина! — сердито шепнула Лизавета. — Ничего не умеешь! Догорит до половины и возьмёшься за обгорелый конец.
Олег старательно перехватывал горящую спичку, но пару раз действительно обжёгся и едва не выронил её на пол. Мать напряжённо смотрела на происходящее, она готова была сама держать руку над огнем и вытерпеть любую боль, лишь бы удостовериться, что сыну ничего не грозит. Теперь, когда все спички плавали в стакане, женщины поспешили за бабаней к входной двери. Продолжая упиваться своей внезапно свалившейся значимостью, старуха велела Олегу переливать воду из стакана в стакан над дверной ручкой, а сама в благоговейной тишине шептала молитву.