Он замолчал, не представляя себе Марию на Магистерском.
– Ты такой пессимист, Федя, – заметил Савелий. – Тебе нужно жениться, я давно говорю. Все говорят.
Федор мысленно махнул рукой и не ответил. Вспомнил римского сенатора Катона Старшего, который все свои спичи заканчивал фразой: «И все-таки Карфаген должен быть разрушен». Мария на Магистерском, только без капитана и Савелия… А что? Красивая идея. К сожалению, утопическая.
Они шли по главной, уже расчищенной аллее, народу было невпроворот, два или три бодрых ярко-желтых тракторка пыхтели, убирая снег на боковых дорожках. Детишки прыгали в сугробах, Мария не отставала. Они напоминали выпущенных на волю зверушек. Федор и Савелий степенно прогуливались по аллее, останавливаясь и наблюдая за резвящейся компанией, причем Федор испытывал сильное желание присоединиться.
Все когда-нибудь кончается. Румяные, все в снегу, дети выкатились на аллею, и Савелий, сунув Федору стаканчики с остывшим какао, тут же ворча бросился отряхивать с них снег. Настенька уворачивалась, крича: «Папа, тетя Мария тоже падала в снег!»
Федор поставил стаканчики на скамейку и подал руку Марии, помогая ей выбраться на аллею. Девушка раскраснелась и удивительно похорошела. Она наклонила голову, и Федор стряхнул снег с ее волос; потом отряхнул шубку.
– Может, посидим в кафе? – предложил он.
– Мы домой! – сказал Савелий. – Они внутри тоже мокрые. Зося меня убьет!
– Ну папа, пойдем в кафе! – Настенька повисла на его руке.
– В кафе! – закричал Герман. – Хочу в кафе! Тетя Мария, скажи ему!
– В кафе не получится, у меня встреча. Всем до свидания! – воскликнула Мария.
Она расцеловала детей, похлопала Федора ладошкой по плечу, кивнула Савелию и стремительно полетела по аллее к выходу из парка. Лишь обернулась на ходу, помахала и полетела дальше.
– Федя, мы домой, – сказал Савелий. – Почему она удрала? Тоже мокрая? Или сбежала от тебя?
– Просто ушла. – Федор был разочарован. – Ты же слышал, у нее встреча. Может, сегодня у Митрича? Я позвоню капитану. Решим насчет Магистерского.
– Давай! – согласился Савелий. – В восемь?
…Он потащил детишек из парка, и Федор остался один. Он постоял на аллее, рассматривая следы на снегу, там, где несколько минут назад бегала Мария и детишки, а теперь было пусто, и неторопливо пошел в сторону террасы. Бумажные стаканчики остались на скамейке. Федор стоял и смотрел на бесконечное заснеженное поле за рекой – она угадывалась только по прутикам тальника на берегу. Мир стал белым, приобрел четкость графики и казался бесконечным. На горизонте чернел лес, а над головой сияло ослепительно-голубое небо…