Да, план а-ля подразделение «Дельта» провалился в глубокую задницу, но впереди забрезжил шанс все исправить.
Хук досчитал до пяти – и вышел на берег.
Пшик его даже не услышал. Слишком был занят тем, что блевал и причитал над дражайшей мамочкой. Но Хук знал, что этот девятипалый ублюдок будет докучать как гнус, если его не прихлопнуть, так что на ходу придумал маневр – из тех, что наверняка сработает.
Хук мог представить все в деталях.
«Будет круто», – подумал он и протолкнул массивную руку под планширь лодки Боди. Поднял его – от коленей, это важно – фута на три, потом свистнул.
– Эй, пацан.
Пшик осекся ровно настолько, чтобы обратить внимание на свист – и Хук тут же дернул его под лодку и уронил ее обратно, как крышку гроба захлопнул. Перевернутый киль уже второй раз стал клеткой.
– Охо-хо! – возликовал Хук. – Красота-а! Что скажешь, Верн?
Ответом дракона было эпично отлить.
– Что за херня, Верн? – удивился констебль.
Его заклятый враг не должен был умереть вот так, поливая своих друзей.
– Ты меня нервируешь, констебль Хук, – ответил дракон, – а когда нервничаю, я писаю.
– Ага, – кивнул Хук, но не купился, а кое-что заподозрил. – Писаешь.
Он огляделся, ожидая удара исподтишка, но все было чисто. Мальчишка колотил по лодке, орал про матушку и калечил себе ушные перепонки. Боди Ирвин истекал кровью. Красавица Элоди Моро определенно подрастеряла эту свою красоту. А могучий Верн сидел на заднице и ссал на Боди и Элоди.
– Давай быстрее, ящерица. Изливай уже душу, или я сам из тебя все выбью.
Боди, откопав где-то каплю сообразительности, нащупывал рядом дробовик.
– Нет, сэр, – Хук выхватил оружие и проверил заряд. Пусто. – Хватит с меня неприятностей. Просто полежи смирно, и я обещаю убить тебя быстро.
– У тебя что, души нет, Ридженс? – прохрипел Боди, побагровев от негодования. – Он последний из своего вида. Хочешь украсть у мира магию?
Хук сплюнул в грязь.
– Магию? Магию, старик? Твоя магия сидит жопой в болоте и ссыт тебе на бок. Кажется, без таких чудес от мира вообще не убудет.
Замечание было справедливым, и как бы Боди ни хорохорился, ни хрипел, ответ он не вымучил.
– Так я и думал, – заключил Хук.
Он развернулся, высматривая что-то в занимающихся лучах летнего утра, в растекающемся алой кровью по небу над заливом солнце, среди комарья, которое разлеталось по домам после ночного очередного банкета.
– Ага! – воскликнул констебль, словно киношный псих, который как раз обнаружил на кухне самый большой ножик. Правда, обнаружил он не нож, а верхнюю половину Джуэлл Харди в кустах, обескровленную до бледности.