— А я задержалась на совещании, — Габриэла взяла его большую руку в обе свои. — В этом году мы не открываем американскую школу при посольстве. Детей вывезли в Краков. Даже часть основного персонала туда переезжает.
Андрей что-то процедил сквозь зубы насчет всем известной американской трусости.
— Не будем сейчас об этом говорить, — перебила она, — у нас есть только девяносто шесть часов, а мы вот сколько из них уже потеряли. Ко мне идти нельзя, я сделала ремонт, и в квартире жутко воняет краской. Я же не знала, что ты приедешь.
— А у меня перед дверью наверняка уже расположился Брандель со всем своим исполнительным комитетом.
— Рискнем, — сказала Габриэла таким голосом, что он тут же пошел за извозчиком.
Квартира Андрея была на улице Лешно, в районе для людей среднего достатка, который отделял богатые южные кварталы от северных трущоб. Они поднимались по лестнице обнявшись. На четвертом этаже Габриэла остановилась перевести
— Мой следующий любовник будет жить на первом этаже, — сказала она.
Андрей схватил ее на руки и перекинул через плечо, как мешок с сахаром.
— Пусти, дурень!
Издав кавалерийский боевой клич, он припустил через две ступеньки и на последнем этаже пинком ноги открыл никогда не запиравшуюся дверь. От изумления он остановился, как вкопанный, с Габриэлой на плече, хотя она и пыталась спуститься на пол. Андрей окинул взглядом квартиру, удивился, заглянул в кухню, осмотрелся кругом: не ошибся ли он дверью. Безукоризненная чистота и порядок. Годами он старательно разбрасывал повсюду свои книги и бумаги, письменный стол был вечно погребен под грудой рапортов — и вот тебе на! Весь чудесный беспорядок, вся бережно накопленная пыль — все, что составляет образ жизни холостяка, исчезло без следа.
Андрей открыл ногой платяной шкаф — все выглажено и аккуратно повешено.
А кухня... вся грязная посуда вымыта. Но этого мало, на окнах — занавески! Кружевные занавески!
— Меня выселили! — закричал Андрей. — Нет, хуже! Здесь побывала женщина!
— Андрей, спусти меня на пол, иначе я подниму крик.
— Я жду объяснений, — грозно сказал Андрей, опуская ее на пол.
— Сидела я, сидела дома, ждала, ждала, когда Баторий примчит на себе моего доблестного улана... Одна-одинешенька со своими кошками да воспоминаниями. И надумала пойти посидеть здесь, чтоб не так одиноко было. А как сидеть в таком беспорядке!
— Ох, знаю я, что это значит, Габриэла Рок! Ты хочешь меня перевоспитать!
— Ах, так ты это знаешь? — обняла она его.
Он ее приподнял и приник губами к ее губам.