— Идиоты, которые пойдут по большим каналам, окажут немцам большую услугу. Эти боковые ответвления — ваш единственный шанс.
— Висла поднялась, а по маленьким трубам нам нужно пробираться на четвереньках, мы же утонем.
— Вы выберетесь, Толек, ты выведешь их, — похлопал его Андрей по плечу. — Как там у тебя дела с сионизмом в действии, а?
— Я постараюсь.
Андрей пошел в главный отсек. Собрав с полдесятка ружей и пистолетов, которые нечем было заряжать, он навесил их себе на плечо и на ремень.
— Значит, вы выходите в канализационную систему в четыре утра, — сказал он. — Толек и Вольф поведут вас другой дорогой. Счастливого пути и ... В будущем году — в Иерусалиме[78]!
Вольф, Крис и Рахель преградили Андрею путь к лестнице, по которой можно было выбраться на Францисканскую.
— Дядя Андрей, — бросилась к нему на шею Рахель и зарыдала.
— Это хорошо, что даже в таком месте у нас еще остались слезы, жалость друг к другу, боль в сердце, — проговорил Андрей. — Хорошо, что мы не утратили человеческий облик. Ты выйдешь отсюда, Рахель.
— До свидания, дядя Андрей.
Наверху Андрей туго обмотал ноги тряпками и стал пробираться по руинам, играя в прятки с перекрестными лучами прожекторов, падая плашмя при звуке летящей бомбы. Уже почти нечего было сжигать и разрушать, и все-таки позади него еще обрушилась какая-то стена и осколки пролетели у него над головой. Его оглушило, но он поднялся, снова упал и снова поднялся...
За час он добрался до Милой, 18.
Немцы уже ушли. Как обычно, перед уходом они напустили в бункер газ. Возвращались они, как правило, дня через два-три и, прежде чем спуститься в бункер, посылали туда собак. Андрей пробрался вниз через разрушенный дом номер 18 на Милой. Газ уже почти улетучился.
Андрей очутился в узком проходе, куда выходили маленькие отсеки. Посветил фонариком. Кругом трупы. Он пробрался в командирский отсек. Пусто. В другом отсеке на койке лежал мертвый рабби Соломон, сжимая восковыми руками Тору. Перешагивая через трупы, Андрей вышел в большой коридор. Трупы бойцов, трупы детей... трупы... трупы... до самой дыры в кирпичной стене.
Отсек ”Хелмно”. Здесь был склад оружия и боеприпасов. Теперь он весь забит обуглившимися неузнаваемыми телами.
Отсек ”Майданек”.
— Шимон! Дебора! Алекс! — его одинокий голос канул в черную тишину.
Кругом только трупы. Одни трупы.
Он увидел тело Шимона, своего командира. И Бранделя, прижавшего к груди мертвого Моисея. И у дырки в стене, где были вынуты кирпичи, он увидел свою сестру. Она еще дышала.
— Дебора!... ты жива...
— Нет, нет... не смотри на меня... я ослепла...