Возьми остальных. Думаешь, Нарышкина меня любит? Да хрен там! Она огневик. Чувствует силу, и у нее возникает желание быть рядом. Нет любви, есть лишь похоть. Ну и власть, которую она может получить с моей помощью.
Хидеки? Она мне четко дала понять, что я ей нравлюсь, как мужчина, но как человек — нет. Но я — ее билет из клетки императорских традиций, шанс зажить нормальной жизнью. О да, она с удовольствием станет моей женой и родит мне детей! Да и полюбит быстро. Но сейчас это не любовь, а лишь трезвый расчет и желание пожить в свое удовольствие.
Так же будет и с остальными. Не меня вы любите, а силу, что вас притягивает. Я — бог. Слабый, не вошедший в силу, но бог. И энергия, которую я испускаю, направлена на то, чтобы меня любили. Это неконтролируемый мной процесс, но он есть!!!
Всем вашим чувствам есть объяснение, и я его озвучил. И если я люблю искренне, то не за что-то, а скорей, вопреки чему-то. А вас привлекла во мне именно моя энергетика.
Я не сомневаюсь в вас и в вашей искренности, но меня иногда бесит, что все эти эмоции вызвал не я — Владислав, а я — Высший!!!
Я устал постоянно оправдываться. Я устал каждый раз кому-то что-то объяснять и доказывать. Я не чувствую никакой поддержки, только постоянные упреки. Все лучше знают, что мне делать и как жить. Иногда хочется просто сдохнуть в надежде, что хоть на том свете я смогу спокойно отдохнуть, не трясясь каждый день за жизни своих близких!
К концу речи меня реально прорвало, и я, глядя в широко открытые от ужаса глаза Ольги, почувствовал, что сейчас взорвусь.
— Я люблю вас, но принадлежать только одной не смогу. И я об этом говорил. Или прими это, или тебе придется всю жизнь мучиться.
Сказав это, я вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Как же меня все достало! Арх-х-х-х! Хочу кого-нибудь убить! Причем, особо мучительным способом.
Не особо осознавая, куда я иду, я двигался в сторону главного корпуса академии. В себя я пришел, сидя за столом в аудитории, на самой галерке, причем вокруг меня образовалось пустое пространство. Черные всполохи молний пробегали по моей одежде, заставляя студентов в страхе смотреть на меня.
Огромным усилием воли я взял себя в руки и притушил гнев, что грозил вылиться в разрушительный удар эфиром.
Мои знакомые сидели по-прежнему рядом друг с другом, с опаской поглядывая на меня. На лице Хидеки виднелась виноватая улыбка, но при этом во взгляде, устремленном на меня, читалась, я не знаю, гордость, что ли… Да ну, бред. Чем тут гордиться?
Оставшиеся занятия прошли как в тумане. Меня кто-то о чем-то спрашивал, я отвечал. Как-то муторно было на душе. Как говорил герой из моего любимого фильма — «Слушай, шо-то мне не нравится здешний режим. Чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера» Вот только сваливать мне от этого, в отличии от него, некуда. Да и он не успел.