И в зале все поделилось ровно пополам. На моей половине как было, так и осталось — паркет, зеркала, стойки для экспонатов. Ну и сами экспонаты никуда не делись — хотя если б пропали, я бы не расстроилась. А его половина вся заставлена станками. Тесно стоят, почти впритык друг к другу: он объяснил, что рабочие ухитрялись одновременно с двумя-тремя машинами управляться. Пол — голый, бетонный, стены зеленой краской покрашены. И запах стоит тугой, тяжелый. Как у деда в гараже.
Витька походил, походил по залу, и говорит:
— Все ясно. Мы с тобой — внутри сферы. Это — пространственно-временная аномалия.
Поумничать решил.
Я говорю:
— Зашибись! И долго оно так аномалить будет?
Он плечами пожимает.
— Не знаю. Но очень хочу понять, для чего нас вообще сюда поместили.
— Кто поместил?!
— Ну, кто?.. Ваши ученые, я так понял, путешествия во времени не освоили пока. Не капиталисты же! Какие-нибудь, может, далекие потомки? Которые научились сжимать время и скручивать пространство? Я вот недавно статью читал в «Технике — молодежи», там как раз про это было.
Я говорю:
— Ты читай поменьше, а то облысеешь. Сказки это все!
— Да? — он говорит. — А как ты объяснишь то, что происходит? Я, по-твоему, галлюцинация? — и по плечу меня хлопает.
— Дурак ты, — говорю, — а не галлюцинация.
Но объяснить и правда ничего не могу. Не похож Витька на призрак. И станки в соседнем зале — не похожи. Я об один так коленкой приложилась, что до сих пор болит.
А он дальше несет:
— Получается, что искривилось само время! Не просто же так? Что-то ведь теперь должно произойти? — задумался. — Слушай! Может, ты меня предупредить о чем-то должна?.. Чего нельзя делать в моем времени — для того, чтобы у вас несчастье не случилось?.. А? Может, землетрясение было? Или метеорит упал? Или в мировой политике изменения?
— Да отстань ты, — говорю, — ничего никуда не падало! Землетрясений в России вообще не бывает. А про политику я знать не знаю, у меня отчим и тот новости не слушает. Говорит, что от этого пищеварение портится.
Витька нахмурился.
— Безыдейный, — ворчит, — какой-то. А с родным отцом что?
— В смысле?
— Ну, почему ты с отчимом живешь? Куда отец-то делся? Жив?
Я удивилась.
— Жив, конечно, что ему будет? Разошлись они с матерью, вот и все.
— О! — у Витьки аж глаза загорелись. — Слушай! А может, ты моя внучка?! У тебя дедушек как зовут?
Я — давай ржать.
— Не Викторами, — говорю, — не надейся.
Он поник.
— Да ну тебя. Вообще думать не хочешь… Ладно. Тогда расскажи хоть про будущее. Может, еще какая идея в голову придет. И вообще интересно.