— Что ж, — де Подлюччи вытащил комочки из ушей. — Финита ля комедия. Больше нас тут ничего не держит, господа. Кробеллус, твой выход!
— А-а-а… ага, — колдун что-то забормотал под нос, но его прервал оглушительный грохот!
Все баррикады, блокировавшие центральную площадь, разлетелись на кусочки вместе со всеми защитниками, словно им отвесил хорошего пинка незримый исполин.
— О-о-о! — вытаращил глаза Кробеллус, почувствовал всплеск мощной магической ауры. — К-к-какое… ого! А-а-а!
— О чём ты? — скривился Подлюччи. Как же его достал этот туповатый маг!
— Аура! — выпучив глаза, сообщил мэру Кробеллус. — Это же с-сам! С-с-сам! П-п-понимаете?
— Какая аура? Кто «сам»? — мэр начал терять терпение.
— Архимаг Парацельсофарингейт Фарингейтопарацельсофич фон Заубебер! — на одном дыхании без запинки и заикания выдал колдун, заставив впасть в ступор уже самого Подлюччи.
— Колдуй уже, дрищ! Не тормози! — Себастьян отвесил магу увесистый подзатыльник. Тот вздрогнул и, испуганно косясь на бывшего разбойника, начал заново читать заклинание, но от испуга перепутал все слова.
Никто не заметил, что на мостовой не осталось ни единой капли крови — всю её всосали корни пальмы. Само дерево подёргивалось и шевелилось словно живое. Листья трепетали на ветру, впитывая в себя всю боль, всю ненависть, которыми щедро делились глупые людишки!
Больше! Больше! Больше!
Корни, извиваясь и удлиняясь, потянулись за новой порцией вкуснятины — к живым людям!
— Какого… — успел сказать Себастьян, прежде чем рухнул на мостовую, спутанный по рукам и ногам. Корни проткнули его кожу, вошли в вены и принялись сосать сладкую жидкость.
Рядом с Себастьяном рухнули его люди и Кробеллус, так и не закончивший заклинание.
Де Подлюччи с ужасом смотрел на них, едва ли не впервые в жизни испытывая жуткий первобытный страх. Хотя Древо по непонятной причине не тронуло мэра, оно всё равно обрекло его на смерть, прикончив единственную надежду на спасение — Кробеллуса. Бунтовщики вот-вот будут здесь и сами расправятся с «любимым» мэром…
— Что это там происходит? — прищурился Парацельс, вглядываясь в ночную тьму. — Демоны, не видно ничего толком!
Архимаг всё так же стоял на крыше кареты, катившейся впереди самого большого отряда революционеров. Рядом с волшебником стоял Геренд, который всё же решил вылезти наружу, когда Парацельс снёс баррикады.
— Что видят твои зоркие эльфийские глаза? — спросил архимаг.
— Мои зоркие эльфийские глаза видят… твою ж мать! — выругался Геренд. На своём веку он повидал всякое, но от увиденного ему захотелось блевануть.