Встретившись с тэцубо, шлем чистильщика раскололся по швам, металлически взвизгнув. Один светящийся красный глаз вылетел и растворился в темноте. Раздался влажный хруст, скрежет. Чистильщик упал, прижав руки к разбитому лицу. Металл ударился о камень, и гильдиец вскрикнул – слишком по-человечески: стон страха и боли.
– Нет! – Он поднял руку. – Не надо, подожди…
Тэцубо рухнул на голову Кёдая, и по улице разнесся лязг треснувшего металла. Акихито поднял дубинку и снова опустил ее на шлем гильдийца. Потом еще раз. И еще. И еще. До тех пор, пока не превратил лицевую панель в блин. Свет в оставшемся глазу пошел трещинами и погас. Между разбитыми швами выступили красные пузыри. Кёдай дернулся и замер.
– Идем! – Другой Кагэ разделался с остальными чистильщиками.
Он схватил Акихито за руку и оттащил большого человека от его жертвы, потому что в задней части пылающей моторикши уже вспыхнули предохранители. Среди воя сирены послышались тяжелые металлические шаги в капитуле: надвигалась целая орда. Улица была усыпана останками бронированных тел, освещенных пламенем пылающего рикши. Черный едкий дым жег ему горло и царапал глаза.
Он кивнул. Улыбнулся.
Кагэ исчезли в тени.
* * *
Взрыв расколол пространство над Даунсайдом, яркое пламя осветило облака над капитулом Кигена, дым устремился ввысь, как свежеиспеченная невеста в объятия своего жениха. Даичи смотрел на пылающее небо, считая себе под нос: один, два, три – и вот оно. Второй взрыв на востоке, затем третий – вспыхнули три неболёта, пришвартованные у шпилей, и осыпали дощатый настил горящими останками. Через десять секунд взорвался топливный склад в Доктауне, и на мгновение показалось, что солнце взошло раньше обычного. Огромные языки огня вздымались всё выше, отбрасывая резкие тени, клубился дым, неслись крики страха и боли, эхом отзывающиеся внутри Даичи. Ночь была наполнена гулом пропеллеров неболётов. Над головой гудели и рассекали небо корветы Феникса. Чрево «Плавучего дворца» освещал своим мрачным сиянием огромный пожар.
Даичи поднес руку ко рту и закашлялся. Облизал зубы и плюнул. Прижал ладонь к истерзанным ребрам. Вся кожа в ранах. Каждый вдох – ожог. Каждое слово – пытка. Его речь перед Кагэ отняла остатки сил.
Они разместились на верхнем этаже городского дома с прекрасным видом на дворец сёгуна и ждали, когда тигры покинут свое логово. Аянэ опустилась на колени у небольшого стола и, склонив голову, прислушивалась к стуку мехабака в голове. Устройство висело у нее на шее и было подключено к разъему на ключице, бусинки на груди звенели, бегая туда-сюда. В слотах всё еще виднелась грязь, на лицевой панели – следы ржавчины от сна под влажной землей, небольшая царапина от лопаты, которой его выкапывали. Она наклонилась к юноше, сидевшему рядом, и почти коснулась губами его уха. Кин докладывал Кагэ о передвижениях, численности и расположении войск, используя коротковолновый передатчик на столе перед ним. Пара стояла на коленях, почти касаясь друг друга. И в их близости чувствовался своего рода симбиоз, который тревожил Даичи.