Еще один вид мысленной деятельности, выявленный путем нейровизуализации в сети пассивного режима (и особенно в коре задней части поясничной извилины), – это работа, выполняемая так называемым автобиографическим или эмпирическим «я»: умственное действие, отвечающее за истории или россказни, связывающие нас, заявляющих о себе от первого лица, с миром и помогающие нам самоопределиться: «Таков(а) вот я»; «Я не заслуживаю любви»; «Я человек, которому не хватает силы воли, чтобы покончить с этой вредной привычкой». Чрезмерная привязанность к этим россказням, восприятие их как непреложных истин о самих себе, нежели как историй, подлежащих переоценке и пересмотру, в немалой степени способствует проявлению зависимости, депрессии и тревоги. Вероятно, психоделическая терапия ослабляет хватку или морок этих россказней, временно разрушая те участки сети пассивного режима, которые контролируют их работу.
Но есть еще эго, вероятно, самое грозное творение сети пассивного режима, которое стремится защитить нас от внутренних и внешних угроз и опасностей. Когда все работает так, как должно, эго заботится об организме, направляя его по верному пути, помогая ему реализовать свои цели и утолять свои потребности, необходимые для выживания и размножения. То есть делает свою работу. Однако оно при этом ужасно консервативно. «Эго не дает нам выбраться из накатанной колеи» – так формулирует его задачу Мэтт Джонсон. Иногда это к лучшему, а иногда и к худшему, потому как иногда эго становится тираном и всю свою грозную силу обращает против нас[67]. Вероятно, именно эту эго-связь между различными формами психических заболеваний и стремится ослабить психическая терапия, поскольку все они обусловлены необузданным эго – эго властным, подавляющим, карающим или указующим неверное направление[68].
В своей речи, произнесенной в Амхертском колледже по случаю начала занятий за три года до своего самоубийства, Дэвид Фостер Уоллес попросил слушателей хорошенько «подумать над старым расхожим клише, гласящим, что ум – прекрасный слуга, но ужасный хозяин. Как и многие клише, это на первый взгляд неубедительное и малоинтересное утверждение в действительности выражает великую и ужасную истину, – сказал он. – Далеко не случаен тот факт, что взрослые, совершающие самоубийство посредством огнестрельного оружия, почти всегда стреляют себе в голову. потому как они стреляют в ужасного хозяина».
* * *
Из всех феноменологических эффектов, о которых сообщают люди, принимавшие психоделики, растворение эго представляется мне самым важным и самым, так сказать, терапевтическим. У опрошенных мною исследователей я не нашел единого мнения относительно используемой ими научной терминологии, однако когда я расшифровываю их метафоры и внимательно вникаю в их словарный запас, каким бы он ни был: духовным, гуманистическим, психоаналитическим или неврологическим, – в конечном счете именно потеря эго, или «я» (то, что Юнг называет «психической смертью»), является, по их общему мнению, ключевым психологическим двигателем этого переживания. Именно потеря «я» дарует нам все это богатство: и опыт мистических переживаний, и процесс репетиции смерти, и эффект обзора, и понятие психической перезагрузки, и обретение новых смыслов, и благоговейный трепет.