Кода
Сеть пассивного режима работы мозга
Вскоре после моей беседы с Джадсоном Брюером, психиатром и нейробиологом, занимающимся изучением мозга медитирующих людей, у меня появилась возможность, причем никак не связанная с фармакологией, заглянуть в глубины собственного мозга, а именно – в сеть пассивного режима. Если помните, именно Брюер открыл, что мозг людей, давно предающихся медитации, во многом подобен мозгу людей, принимающих псилоцибин: как медитация, так и медицинский препарат значительно ослабляют активность сети пассивного режима работы мозга.
Брюер пригласил меня посетить его нейробиологическую лабораторию при медицинской школе Массачусетского университета (она расположена в городке Вустер в так называемом Центре памятования) с тем, чтобы провести несколько экспериментов с моим мозгом и сетью пассивного режима. Сотрудниками его лаборатории недавно был разработан нейронный инструмент обратной связи, благодаря которому исследователи (и их подопечные) могут наблюдать в режиме реального времени за работой одной из ключевых структур мозга в сети пассивного режима – коры задней части поясной извилины.
Вплоть до настоящего момента я старался не загружать вас анатомическими названиями и функциями специфических участков головного мозга, но здесь мне придется отойти от правила и описать один такой участок немного подробнее. Кора задней части поясной извилины – это узел, расположенный в центральной части сети пассивного режима, отвечающей за так называемые самореферентные мысленные процессы, то есть процессы, связанные с обращением к собственному «я». Расположенный в центре мозга, этот узел соединяет префронтальную кору – участок, ответственный за исполнительные функции, где мы планируем и упражняем волю, – с центрами памяти и эмоций, находящимися в гиппокампе. Задняя поясная кора, или ЗПК, как мы будем называть ее удобства ради, считается вместилищем эмпирического или повествовательного «я»; считается, что именно это «я» сочиняет связные повествования, а подчас и россказни, связывающие случаи и события в нашей жизни с неизменно присущим нам чувством того, кто мы такие. Брюер полагает, что именно эта специфическая операция, когда она дает сбои, и лежит в основе некоторых форм душевного страдания, включая и зависимость.
По словам Брюера, активность ЗПК связана не столько с нашими мыслями и чувствами, сколько с тем, «как мы относимся к нашим мыслям и чувствам». Именно здесь мы «оказываемся во власти спроса и предложения собственного опыта». (Это в особой мере относится к зависимым людям. «Одно дело – иметь влечение к чему-то, – поясняет Брюер, – и совершенно другое – оказаться во власти своих влечений».) Когда мы принимаем то, что происходит с нами лично? Когда это позволяет нам ЗПК, которая делает свое (эгоцентрическое) дело. Когда слушаешь Брюера, слушаешь, как он описывает все это, то поневоле закрадывается подозрение, что нейробиология, возможно, нашла наконец адрес для этого («Впрочем, достаточно о вас») центра мозга.