Крестьянин улыбнулся. Совсем по детски. Встал и с поклоном ответил:
— Зовут меня Ли Шестой. А еще иные кличут Большой Шестой…
— Точно большой, — подтвердил монах, выразительно смерив взглядом рост попутчика. — А из каких Ли, уважаемый? Фамилии в этих местах встретишь не часто, все чаще деревню поминают…
Крестьянин заулыбался польщено.
— Это вы правы. Только деревни-то все почитай внизу остались, а как повыше в горы, народ все почтенный… хоть и не богатый… — Ли вздохнул горестно. — Дворами живем. Еще, почитай, с первых династий.
— Ого…
— А то… Мы вот аж в родстве с Белым Князем состоим.
— Это как? — И-Жэнь аж остановился. — У него ж фамильное имя другое было.
— Другое-то другое. Звучит иначе, а пишется одинаково.
Монах (теперь, когда он упомянул подорожную, его можно было бы называть и усэном — иноком-воином) кивнул понятливо — разное произношение одной фамилии встречалось не редко. Впрочем, бывало, что менялось не звучание, а иероглиф.
— А поближе кого не назовешь?
— А как же, назову…
«Спроси человека о его семье — обретешь родственника», — гласит народная поговорка. Так получилось и в этот раз, хотя разговор получился таким же длинным, как и цепочка родства, связывающая собеседников. Заодно выяснили подробности жизни каждого, обсудили погоду, урожай, цены на соль, прелести жизни в диком юэском пограничье — путь монаха начался аж в предгорьях Юэшаня (тут Большой Ли только охнул потрясенно, хотя иной собеседник понял бы это раньше по жестковатому северному говору). Не забыли вспомнить и обиды, чинимые забывшими свой долг чиновниками. Ли при этом так завздыхал, что разговор как-то сам собой затих. При прошлом Сыне Неба жилось лучше… За разговором любая дорога короче, в молчании каждый шаг равен тысяче. Потому, скоро Ли спросил вновь обретенного родича:
— Почтенный. Вы бы рассказали чего. А? Говорят, монахи мастера истории сказывать, а?
— Хм… — неопределенно выдал «святой человек» и встряхнул бочонок, прислушиваясь к всплеску… Жидкости за время пути поубавилось.
— Расскажите, а?
Вот чего И-Жэнь не умел, так это рассказывать. Приключений в жизни хватало, а вот умения поведать их другому… Зато опять вспомнился наставник: «Главное в притче, чтобы слушатель узнал себя»…
— Повстречал однажды монах торговца вином, вот прям как я тебя… — монах прервался, подбросил движением тела бочонок и перехватил его поудобнее, — а у того, как раз так же ременная лямка порвалась. Вот и вызвался добрый хэшан помочь страдальцу… — начало получилось правильное, Ли заулыбался. Теперь требовалось найти в повествовании ту неправильность, несоразмерность, каковая и нуждалась бы в поучительном финале…