— Ты что же это, опять брал мои вещи?
— Как можно-с! — оскорбился тот.
— Как обычно-с! — передразнил его врач. — Говори, каналья, где теперь мои аптекарские весы?
— Не могу знать.
— А вот я могу!
— Конечно, можете, они ить ваши!
— Мерзавец, ты опять отдал их этому несносному моряку? Ты хоть понимаешь, что они предназначены для взвешивания лекарственных препаратов? Что от их верности, быть может, зависит чья-нибудь жизнь?
— Понима…, то есть, никак нет, вашбродие, — помотал головой Трифон. — Как есть, не брал!
— Ты что пьян?
— Нет.
— Дыхни!
Денщик с видом христианского мученика перед Нероном поднял вверх глаза, и изобразил легкий выдох, в котором явственно присутствовали пары сивушных масел.
— Напраслину возводите, вашбродь! — горестно заявила жертва произвола. — Уж сколько недель не то чтобы не пил, а и не видел…
— Нет, это невыносимо, — возмутился столь вопиющей наглости доктор. — Вот сейчас пойду к Скобелеву и потребую, чтобы тебя перевели в роту к стрелкам. Там тебе быстро объяснят, что брать чужое нехорошо!
— Да что вы, барин, — испугался денщик, совершенно не ожидавший от обычно доброго, мягкого и деликатного врача подобной решительности. — Нешто у их превосходительства иных дел нет, как только мной, горемычным заниматься. Да вы посмотрите лучше, ить все ваши вещички в целости и сохранности! А ежели крышка не так закрыта, так это я пыль когда протирал ненароком задел. Ить ваше благородие не раз говорило, что чистота должна быть, вот я и расстарался, значит…
— Значит, пыль протирал? — демонстративно провел пальцем по крышке сундука Студитский.
— Так ить пустыня, песок кругом, — развел руками поборник чистоты. — Рази убережешься?
— Прочь с глаз моих! — не выдержал врач. — Вернусь, поговорим.
— Как прикажете, а я вам к тому времени ужин спроворю! — с угодливой улыбкой провожал врача денщик, а как только тот удалился, на достаточное расстояние, добавил сварливо: — Нашли из-за чего шум поднимать, вон у саперов давеча десять фунтов динамиту пропало, и то ничего… а тут, шуму-то, шуму… Тьфу!
Генерал-адъютант Скобелев со своим штабом располагался в большой палатке разбитой в центре лагеря. От жилищ большинства штаб- и обер-офицеров она отличалась лишь размерами и караулом из осетинского горского дивизиона. Командовавший караулом урядник Абадзиев хорошо знал Студитского и потому пропустил без проволочек.
— У меня к тебе дело, — без обиняков начал генерал, заметив давнего приятеля.
— Рад быть полезен вашему превосходительству…
— Оставь эти церемонии, не до них теперь.
— Слушаюсь.
— Ты слышал о недавнем нападении на курьеров?