— Не надо. Я понимаю, о чем ты, но не надо. Не гаси звезды.
— На наших небесах сегодня не будет экономии, — сказал он и протянул ей руку. — Договорились?
— Договорились. Это все потому, что ты голоден.
— Может, ты и права.
Час спустя он сказал, что она была совершенно права. Они оба выпили коньяку, чтобы доказать это, и принялись обсуждать пьесу.
— Гастон, может, и чокнутый, — сказал Перегрин, — но он был весьма хорош сегодня; что скажешь?
— Ты совершенно прав. Он словно сама смерть, сидящая во главе своего пиршественного стола. Не слишком ли далеко вы с ним зашли?
— Ни в коем случае.
— Хорошо. Уинти говорит, что пьеса будет идти столько, сколько Дугал и Мэгги смогут играть.
— Да, это вопрос темперамента.
— Наверное. Для Мэгги уж точно. Она спокойна как скала и совершенно непоколебима. Удивил меня Дугал. Я ожидала от него хорошего, даже душераздирающего представления, но не настолько пугающего. Я все время думала: надо умело его загримировать, чтобы зрители видели, как разрушается его личность. Но, клянусь, он так убедительно сыграл этот распад, словно он в самом деле одержим, он и правда стал игрушкой в руках дьявола. Я даже начала думать, хорошо ли это, или это может вызвать неловкость — словно он отбросил свою собственную идентичность, и мы столкнулись с его неприкрытым личным крахом. А это было бы ужасно и неправильно. Но нет. Этого не случилось. Он подошел к самому краю в последней сцене, но он по-прежнему Макбет. Благодаря Гастону он сражается как одержимый, но всегда с полным самоконтролем. И так злобно! Для Макдуфа этот поединок — словно уничтожение какого-то ужаса, что ждал его под камнем.
— А что ты думаешь о его игре вообще?
— Если бы я могла к чему-то придраться, я бы это сделала. Но нет, он играет великолепно. Прямолинейный мститель. И я думаю, что в английской сцене он сыграл чудесно. Прости, — сказала Эмили, — я хотела бы найти что-нибудь неправильное и фальшивое, что-нибудь нуждающееся в переделке, но не могу. Твоя задача теперь — удержать их всех на этом уровне.
Они продолжали беседовать. Вскоре к ним подошел их официант с кипой воскресных газет. Сердце у Перегрина внезапно сильно забилось. Он взял верхнюю газету и пролистал до страницы с заголовком «НАКОНЕЦ-ТО! БЕЗУПРЕЧНЫЙ МАКБЕТ». И прочел две восторженные колонки о пьесе.
Эмили увидела, как раскрытая газета дрожит у него в руках. Она просмотрела остальные, разворачивая их на страницах с театральной критикой.
— Это просто невероятно, — сказала она.
Он издал странный звук, соглашаясь с ней. Она подтолкнула к нему стопку газет.