— Уильям, ты можешь просмотреть эту роль, и я послушаю, как ты ее читаешь, перед уходом в театр.
— Да, сэр.
— Ты можешь почитать в моем кабинете. Мальчикам туда нельзя.
И после обеда Уильям примерно час читал первый акт. В пьесе были куски, которые он не понимал, а в некоторых отлично понимал слова, но ему казалось, что они несут в себе не тот смысл, который им обычно приписывают. Но роль мальчика, Хемнета, была довольно простой: он болел, был одинок, а его мать была слишком поглощена личными обидами и лишь отчужденно ухаживала за ним; отец же был чудесным звездным созданием, он появлялся и уходил, его обожали и поносили.
Уильям начал читать роль вслух, пробуя произносить слова то так, то эдак, пока не нашел правильную или почти правильную интонацию.
Перегрин вошел так тихо, что Уильям его не услышал. Он сел и стал слушать высокий голос. Через некоторое время он открыл текст пьесы и начал подавать реплики. Уильям взглянул на него, вернулся к своей задаче, и они дочитали акт вместе.
— Что ж, — сказал Перегрин, — начало хорошее. Сейчас три часа. Давай поднимемся в детскую и посмотрим, чем занимаются остальные.
В детской Робин играл с Эмили в поезд, а Криспин, не обращая никакого внимания на шум, сидел, глубоко погрузившись в чтение. Книга была о пьесе «Макбет» и ее постановках на протяжении последних четырех веков. Была в ней и Глава, посвященная суевериям.
— Вы ведь не будете продолжать играть эту пьесу? — спросил Криспин.
— Нет, — ответил его отец. — Искушение велико, но, думаю, не будем.
— Почему искушение велико?
— Я считаю, что Гастон будет очень интересно смотреться в роли Макбета.
— Правда?
— Но это очень рискованно.
— А!
Зазвонил телефон.
— Я отвечу, мама. Можно? — спросил Робин.
— Только если будешь говорить вежливо.
— Конечно.
Он выбежал из комнаты, оставив дверь открытой. Все ждали, что он скажет.
— Алло! — произнес высокий голос. — Это дом мистера Перегрина Джея. Да… Если вы не против минутку подождать, я узнаю, может ли он с вами поговорить. Не вешайте трубку, пожалуйста. Спасибо.
Он прибежал обратно.
— Это мистер Гастон Сирс, пап, — сказал он. — И голос у него страшно важный.
— Я поговорю с ним, — сказал Перегрин и пошел к телефону, закрыв за собой дверь.
Младшие мальчики занялись поездом, а Эмили и Криспин ждали. Вид у вернувшегося Перегрина был встревоженный.
— Гастону пришла в голову та же мысль, что и нам, — сказал он. — Он считает, что если бы мы все же решили продолжать играть «Макбета», то он был бы хорош в главной роли, но ему пришлось бы отказаться от нее из деликатности. Он сказал, что принять такое предложение было бы бестактно. Он знает, что все считают его бессердечным, но он не такой. Он решил, что ему следует сразу сказать нам о своем решении.