— Я не уверен, — ясным голосом сказал он. — Разве мне не нужно прослушиваться?
— Привет, Уильям, — позвал из зала Перегрин. — Нет, не нужно. Мы решили рискнуть и поставить на тебя. Но я вижу, у тебя с собой пьеса. Поди забери свое жалованье, а потом возвращайся сюда — посмотрим, как у тебя получается. Хорошо?
— Да, спасибо, сэр.
— Я подожду тебя на улице, — сказала его мать, и не успел Перегрин спохватиться, как она вышла через служебную дверь.
Уильям прошел через зал в канцелярию, и на короткое время Перегрин остался совсем один. Он сидел в партере и думал: такие как Нина уже начали говорить, что «Дельфин» — несчастливый театр. И внезапно время сжалось, и он вернулся в тот момент, когда первая постановка его пьесы едва завершилась. Он почти услышал голоса актеров…
Уильям вернулся. Он прочел начальные сцены, и Перегрин подумал: я был прав. Этот мальчик — актер.
— Ты подойдешь на роль, — сказал он. — Поезжай домой, учи текст и приходи на репетиции через неделю.
— Спасибо, сэр, — сказал Уильям и ушел через служебную дверь.
— Да, сэр. Нет, сэр. Не стриги меня пока, дам я шерсти три мешка[133], — сказал голос, который невозможно было не узнать. Это был Брюс Баррабелл, сидевший в глубине зала.
Перегрин посмотрел на него через темный зал.
— Баррабелл? — сказал он. — Вы собираетесь прослушиваться?
— Да. На роль Бёрбеджа.
Он появляется только во втором акте, подумал Перегрин. Он хорошо бы подошел на эту роль. И вдруг он ощутил сильнейшую неприязнь к Баррабеллу. Я не хочу, чтобы он был в труппе, подумал он. Я не могу этого допустить. Я не хочу его прослушивать. Я не хочу с ним разговаривать.
Роль Бёрбеджа представляла собой роль страшно занятого делового человека и талантливого актера, в предполагаемо елизаветинской манере. Сладкозвучный, черт его дери, подумал Перегрин. Он, конечно, идеален для этой роли. Ох, черт, черт!
Актеры начали потихоньку стекаться в зал из канцелярии. Миссис Абрамс пришла, чтобы делать для Перегрина записи и говорить актерам: «Спасибо, мы вам сообщим о своем решении». Росс прослушался на роль доктора Холла. Он прочел ее отлично, с хорошим пониманием того, каким был лекарь в те дни и каким старательным, но смертельным было лечение юного Хемнета. Актриса, игравшая придворную даму, попробовалась на роль Джоан Харт, сестры поэта. Эту роль раньше играла Эмили, и Перегрин постарался не подпадать под влияние этих воспоминаний. Если бы он предложил ей вернуться в театр и сыграть ее, она сказала бы, что уже слишком стара.
Они продолжали работать. Кто-то вошел и сел позади Перегрина. Он почувствовал чью-то руку на своем плече.