— Нет, — тихо сказал консультант. — Я не помню. Я всегда охотился. Всегда.
— Потому что так надо, — Бреннон поднялся. — Ладненько. Усек. А у ифрита ничего не зачешется от ваших внедренных чар?
— Не должно. Его структура…
— Не надо! — заторопился Натан. — Отдыхайте. С вас еще шифр в записной книжке.
— Я займусь завтра же. Рейден, проводите комиссара в его комнату.
Бреннон огорченно вспомнил, что сегодня ночует не у себя. А тащиться к себе домой не имело смысла — через несколько часов уже нужно было возвращаться в департамент.
— Вы что? — зашипела ведьма, едва они вышли из спальни. — Вы это зачем? Вам делать больше нечего?
— Он сам попросил.
— Сам?
— А то ты не замечала, — комиссар внимательно посмотрел на девушку. — Неужто за пять лет ни разу не видела того, второго?
Джен настороженно молчала, избегая его взгляда.
— Не ваше дело, — наконец с вызовом буркнула она.
— Ладно, не мое, — легко согласился Натан. — Пусть так и мучается, пока его прямо во время охоты не скрутит. А то ж убить–то его нельзя, а вот сжечь дотла, ежели поторопиться…
— Без вас шестьдесят лет прожил, — процедила ведьма, — и дальше проживет.
— То есть с тобой этот другой не разговаривает.
— Какого черта вы лезете…
— Я не лезу, — сказал комиссар. — Пока не попросят. Ты же слышала.
Ведьма глядела на него исподлобья, постукивая кулаком по ладони.
— Я это делаю не ради того, чтобы навредить, — продолжал Натан. — Я перед ним в долгу за семью Марты, и любая его просьба…
— Я знаю, — неожиданно перебила Джен. — Я знаю, что иногда он меняется. Но другой никогда ничего мне не говорит, когда это происходит.
— А ты не спрашиваешь.
— Я не лезу, даже когда меня просят, — сухо ответила она. — Если не мое дело.
Натан решил не дожимать, видя, что зерно сомнения посеяно. Теперь надо ждать, пока заколосится. Комиссар шел за ведьмой, мрачно размышляя над тем, как же кому–то удалось начисто стереть Лонгсдейлу память.
«Он ведь даже не задумывается. Ему и в голову не приходит задуматься! Но как же тогда тому, другому, удается иногда достучаться?»
Кроме того, Бреннону не давали покоя Фаррелы, точнее, то, что ифрит безуспешно пытался провернуть тот же фокус с Лонгсдейлом. Ведь консультант так и не смог дать объяснение… как барьер в голове — «Меня нельзя убить», и все. Дальше мысль не проходит.
— Прошу, сэр, — ведьма распахнула перед комиссаром дверь спальни и проследила за ним взглядом конвоира. — Желаете ужин? Чай? Горячую ванну?
— Можно стереть человеку память?
Рассеченная бровь Джен поднялась.
— А что, вам уже надо? Воспоминания можно подчистить.