Бреннон вздохнул.
— Я с ними поговорю, сэр.
Выйдя на улицу, комиссар с некоторым беспокойством посмотрел на кафе миссис ван Аллен. За последние дни он ни разу не видел ее, хотя заходил по два–три раза (может быть, побуждаемый тревогой). В кафе хозяйничали Виктор и ее старшая дочь Марион; но никто из молодых людей больше не заговаривал с Натаном о миссис ван Аллен. А комиссар не чувствовал себя настолько близким другом семьи, чтобы первым спросить о ее здоровье.
Бреннон быстро дошел до дома 86. Рейден впустил его: видимо, консультант наконец выспался.
«Убить его, значит, нельзя, — некстати подумал Натан, — а бессонницей уморить можно? Что за чушь — убить нельзя! А если голову отрезать?»
Лонгсдейл ждал его в той маленькой гостиной, где Бреннон и шеф полиции коротали ночь после встречи с утбурдом. Пес лежал у камина; он приподнял морду в знак приветствия и тут же снова опустил ее на лапы.
— Несладко тебе пришлось, приятель? — спросил комиссар, отметив странную апатию животного.
— Это отнимает силы, — сказал консультант. — Даже в отсутствие хозяина прогулка по логову нечисти — не самое простое дело.
— А главное — бесполезное, — Бреннон занял кресло напротив. — Вряд ли он поделится с нами впечатлениями.
— Я знаю, что он там видел.
— Он написал вам доклад в двух частях?
— Я смотрел его глазами, — сказал Лонгсдейл, не замечая, что снова пошатнул перед собеседником картину мира. — Собственно, это и вызвало некоторый упадок сил.
Рейден, который внес поднос с напитками, тихо, но выразительно фыркнул. Бреннон приник к стакану, чтобы успокоиться. Переведя дух, он бегло описал, что уже сделано и что намерен сделать. Лапа отвернулся от камина и внимательно слушал, поблескивая глазами из недр густой гривы.
— По–вашему, это все имеет смысл?
Консультант задумчиво кивнул:
— Но вы понимаете, что это временные меры?
— За этим я и пришел. Что это за холера? Как нечисть вообще оказалась в храме? Разве… ну, разве церковь — это не последнее место, в которое она сунется?
— Обычное заблуждение. Церквей избегает нежить, а вот нечисть с удовольствием их оскверняет, если удается.
— Тогда какой смысл тащить в оцепление церковные цацки и читать псалмы или что у них там?
— Я не говорю, что это не сработает как механизм защиты людей, — возразил Лонгсдейл. — Я сказал, что изгнать нечисть с их помощью нельзя.
— А убить? Убить ее можно?
Пес фыркнул не менее выразительно, чем дворецкий.
— Нет. Это истинно бессмертный дух, и смерти для него нет.
Комиссар обдумал это странное выражение.
— А что же для них есть?
— Заточение или изгнание туда, откуда они пришли.