Бреннон отодвинул отчеты и долил себе кофе. После долгих и мрачных раздумий он твердо решил разделить обязанности — полиция ищет Душителя, Лонгсдейл занимается ифритом. Натан полагал, что не вправе рисковать жизнями полицейских в заведомо проигрышной схватке с нечистью. А вот жизнью консультанта…
«Если он вообще человек», — подумал комиссар. Любого человека можно убить, да что там — всякое живое существо; так что же это за тварь, которую нельзя? Лонгсдейл мог сколько угодно уверять, что опасается ифрита — но тогда, на озере, Натан сам видел, как консультант был убит, и видел, как срастались в открытой ране его легкие и сердце. Звук, с которым сходились края разорванных тканей и сломанных костей, ему не удалось забыть до сих пор.
Бреннон хлебнул кофе. Он мог описать любого человека, с которым ему доводилось говорить — он знал, каков каждый из них: Бройд, Риган, миссис ван Аллен, даже дворецкий консультанта и его пес. Однако понять, каков же сам консультант, он не мог, будто вся личность Лонгсдейла была собрана из отдельных кусков, и Натан видел то один лоскут, то другой, но никогда не улавливал целого. Разве что когда внезапно, на долю секунды, показывался тот, другой человек.
«Но как же он стал… этим? И почему ничего не помнит? Как вообще можно такое забыть?!»
Натан нахмурился. Что за странный ответ — не «Я не знаю», а «Я не помню». Словно Лонгсдейл был уверен, что раньше помнил или должен бы помнить, но забыл. Почти так же странно, как отвечать не «Я бессмертен», а «Меня нельзя убить». Разве есть разница? Или есть?
«Есть, — подумал комиссар. — Я видел, что он умер».
И вздохнул. До чего же надо дойти, чтобы доверить жизни тысяч людей неведомой твари, которая и сдохнуть–то нормально не может.
— Сэр? — позвали из–за двери.
— Угу, — отозвался Бреннон, — входи.
Риган за минувшие трое суток осунулся, побледнел и даже похудел — пухлые розовые щеки обвисли и посерели, под глазами появились синяки.
— Спал? — осведомился комиссар.
— А? Кто, я? — пробормотал детектив, явно не очень соображая, на каком он свете. — Д-да, сэр. Вчера. Вроде бы.
— Сейчас доложишься — и свалишь домой. И чтоб спал там, а не работал. Усек?
— Да, сэр, — Риган тупо пошуршал бумагами, очнулся и с натужной бодростью сказал: — Я допросил еще раз всех присутствовавших на последней вечерне, а также соседей, экономку и тех, кто ссорился с отцом Грейсом.
— Начни с этих.
— Что, со всех?
— А сколько их там?
— Много, — печально отвечал Риган. — Я, конечно, составил список…
— У кого–нибудь был повод натравить на патера нечисть?