Я вышел из тени и покрутил камень перед глазами. Форма пирамиды казалась идеальной. Грани отполированы так, что в них можно было смотреться вместо зеркала. Об углы я чуть не проткнул палец. Ни одной выщерблины, ни единого скола! Я сам какое-то время занимался обработкой камней, поэтому сразу оценил работу. Она была выполнена на таком уровне, какого я не видел никогда! Появление этого произведения искусства в данном месте никакой логике не поддавалось. Хотя, моё появление тут тоже вряд ли можно назвать заурядным!
Завернув удивительную находку в свитер и убрав в рюкзак, я пошёл было обратно на поляну, но, пройдя десять шагов, вернулся, откинул мусор с того места, где некогда стоял сарай, и заглянул внутрь. Из земли желтел рогатый череп, в стороне в землю влипли несколько куриных перьев. Что и требовалось доказать. Хоронить козу я не собирался, но узнать – правду ли дед говорил на тему домашних животных – я был обязан. Дед говорил правду. Убив его, я загубил его жену и их живность. Не то, чтобы после осознания содеянного надо мной разверзлось небо или плечи придавила непосильная ноша тяжкого греха, но узнать мне это было необходимо. Не идти же сюда ещё раз через четверть века с матюками и хлопая себя по лбу: мол – был рядом, а про козу не глянул!
Вернувшись к ямке на поляне, я достал сапёрную лопатку и за какой-то час докопался до первой косточки. Процесс копания на этот раз оказался так прост и лёгок, что я даже не успел им увлечься, как это часто со мной бывает, когда я делаю тупую монотонную работу. Земля оказалась рыхлой и без корней, хотя слёживалась столько лет!
Первой костью оказалась собачья челюсть. Ещё через штык показалась чёрная истлевшая шерсть и вата. Дальше рыть я не стал, а положил мешок с женскими костями в яму, вылез из могилы и пошёл к ближайшим деревцам. Срубил тесаком осинку, разрубил на два куска: три метра и метр, тщательно ошкурил, сделал крест «в лапу», камнем забил для крепости пару гвоздей в серединку и ещё связал части меж собой шёлковым шнурком. Опустил длинный конец вниз, постоял у края, сняв кепку и глядя в темноту ямы.
– Простите! – сказал я им, и как-то осёкся.
Хорошо, что в моём зале в тот момент не оказалось зрителей! Актёр не блистал талантом, не знал текст, играл без репетиции. Ему не хватало импровизации и техники перевоплощения. Пьеса оказалась дурна, зритель подался в гардероб через буфет, и пора было опускать занавес.
– Ты, дед, прости! И ты, баба, прости! И ты, пёс, прости! – негромко произнёс я, потом повернулся лицом в сторону их избушки и громко крикнул: – И вы, козы с курями, тоже простите! Все простите! Я так не хотел! Не хотел! Ну что мне ещё сказать? Вы сами всё знаете. Покойтесь с миром! И прощайте!