– Назад или стреляю! – заорал я.
Между нами оставалось такое расстояние, что – сделай он ещё один широкий шаг – и я окажусь в поле досягаемости его косы. Возможно, мне стоило отойти назад. Просто схватить рюкзак и дать дёру. Вряд ли он бы меня догнал. Или использовать карабин как дубину и попробовать контузить незнакомца. Но такое мне почему-то даже в голову не пришло. Потому что я пришёл не с войной. Я работал. На меня неожиданно напали. Кто с косой к нам придёт… Дед сделал шаг вперёд, и я выстрелил ему в грудь. Необыкновенный оказался дед!
Я ещё минут десять постоял в безупречной после трёх выстрелов тишине. Журчал ручей. Свистела в кустах какая-то мелкая птаха. Я смотрел на мёртвого старика, на собаку, по сторонам, и ещё чего-то ждал. Потом закинул карабин за спину, обошёл тела и зачем-то двинулся вверх по поляне. У опушки стоял небольшой стог сена. К нему вела чуть заметная тропа, уходящая куда-то в глубину леса вверх по ручью. Я прошёл по ней метров сто, но дальше тропа исчезла. Видимо, ходили по ней редко. Я вернулся, сел у ручья и стал думать – что же делать дальше? В мозгу проносились сцены моего ареста, дознания, тюрьмы. Лампа в лицо, курящий «Беломор» опер, братва в наколках на нарах. Жизнь кончилась, едва начавшись. Внезапно захотелось есть. Меня это так удивило, что я даже хлопнул себя по коленям, умылся ледяной водой и выпил три пригоршни. Тут такие дела, а желудку жрать подавай! Решил вскипятить котелок чаю, открыть банку с кашей и подождать милицию. Но сквозь асфальт шока проклюнулся росток мысли: я же оставляю следы на месте преступления! Раз меня тут никто не видел, следовательно – можно сделать так, чтобы о том, что случилось, никто никогда не узнал! Что это за дед – неизвестно. Места тут совершенно безлюдные. Да и какая к чёрту милиция! До рудника под сотню километров непролазной тайги! Никаких следов пребывания человека мы, готовясь к полевому сезону, нигде не встречали. Никаких упоминаний в старых отчётах, никаких населённых пунктов на картах. Звериные тропы – и те редкость! Может, это какой-то беглый каторжник, о котором все давно забыли? Тогда и искать его никто не станет. Я встал, сел, снова встал и снова сел. Зачем-то посмотрел на трупы, потом – в небо. Подумалось: интересно, а если меня сейчас видели со спутника? Нет, не может быть! Кому вздумается вешать спутник над такой глухоманью! Значит, надо действовать! И я начал действовать.
Нашёл в траве три стреляные гильзы и спрятал их в карман куртки. Мельком осмотрел трупы. Обе пули прошли навылет, значит искать их бесполезно. Геологическим молотком землю копать хуже, чем лопатой, но выбора у меня не было. Я начал рыть яму прямо рядом с дедом. Вначале мешала трава и мелкие корешки. Ниже притаились толстые корни каких-то давно умерших деревьев, так что пришлось задействовать здоровенный нож. Потом дело пошло быстрее. Грунт ниже дёрна оказался рыхлой смесью песка и камешков, поэтому яма углублялась споро. Однако молоток – не лопата, и я провозился часа два, прежде чем углубился в дресву метра на полтора, а молоток ударился в скалу. Дальше копать было некуда. Я расширил дно и вылез из могилы в состоянии, близком к какому-то осатанению. Сил не оставалось ни физических, ни моральных. Всё время, что я боролся с удавами корней, копал землю и выкидывал её из ямы то плоским куском кедра, похожим на доску, то просто руками – в голове крутились мысли одна ужаснее другой. Меня словно перебросили в другое измерение, и я не понимал – где я и что со мной. Пять минут назад я был пай-мальчик, а теперь превратился в убийцу. В довершение набежала небольшая тучка, из которой посыпалась тонкая белая крупа. Сразу стало темно и холодно, и я понял, что пора выбираться. Огляделся в последний раз: никого. Шелест первых снежинок о траву и монотонное журчание воды.