– Командир, открой! Пока стоим – отлить надо!
И, выскочив на дорогу, помочился на обочину, не отойдя от дверей и трёх шагов.
В автобусе ехали три женщины. Одна, толкнув подругу в бок, закричала:
– Николай! Я вот Раиске-то скажу, чем ты мне махал! Она тебе задаст!
Обе громко засмеялись, третья, явно городская и нездешняя, упорно читала газету. Николай, стряхнув и громко пукнув, закурил и потянулся, словно не слыша ужасных угроз. Мужики выходили на улицу размять ноги и покурить. Средний тоже вышел. Было не холодно, дул ветер, пробрасывал снег. Дорога впереди была переметена толстым сугробом на протяжении метров ста. Дальше лес вплотную подходил к дороге, задерживая снег. Только сейчас Средний обратил внимание на водителя. Это был цыганского вида мужик лет сорока с воспалёнными глазами и замазученными, в наколках, руками. Рядом с ним на тёплом капоте сидела девочка лет шести, бедненько, но аккуратно одетая, похожая на него, такая же чернявая, молчаливая и задумчивая. Она спокойно наблюдала за нервными подёргиваниями человека в дублёнке, смотрела на пассажиров, на лес, потом тихо спросила:
– Дядя Серёжа скоро приедет?
– Ты же знаешь! – ответил водило не глядя на неё, и они снова замолчали.
Средний закурил, угостил мужиков, разговорились о погоде. Мужики были местные и рассказывали, что переметает дорогу часто, снегопады нынче как сдурели и идут каждую неделю, но дорожная служба работает неплохо и на трассе ещё никто не ночевал. Минут через двадцать пригрохотал бульдозер. Бульдозерист, весёлый парень лет двадцати, лихо подкатил к автобусу и, зажав папиросу в углу рта, стараясь басить, заорал:
– Давно стоишь, Цыган?
Водитель улыбнулся и покачал головой.
– Не боись, ща поедешь! И чо б без дяди Серёжи тут все делали? Привет, невеста! – он подмигнул девочке, дал газу и попёр на снеговую стену, оказавшейся страшной только с виду.
Через пять минут работы, которой Средний даже залюбовался, со стеной было покончено. Подмёрзшие пассажиры заняли свои места и автобус покатил дальше. Минут через десять водитель резко нажал на тормоза. Народ похватался за спинки сидений. Средний глянул в переднее окно, ища сугроб. По дороге важно шагали большие тёмные птицы.
– Птичек зовут глухари? – спросила девочка.
– Глухари, – ответил шофёр.
Птицы сошли на обочину и взлетели только тогда, когда автобус поравнялся с ними.
– Эх, ружья-то нет! – воскликнул ответственный работник с портфелем.
Девочка внимательно посмотрела на него:
– Вам что, есть нечего? – и отвернулась.
Остальные же молча глядели на вальяжных красавцев, городская даже рот приоткрыла. Дед, сидящий около Среднего, горестно махнул рукой: