– Ты чего скулишь? И зачем туда забрался? – задал сразу два вопроса Артем.
– Капкан… Мессир… Я в капкан попал, помогите…
– А зачем ты туда полез?
– Я не сам, это вы мне приказали. После того как рухлядь[6] эту пересчитали…
– Сам разжать капкан сможешь?
– Нет, сил не хватает.
– Меч с тобой?
– Да.
– Вставь меч и разожми зубья.
– Хорошо… я попробую.
Голова воина исчезла в лазе и послышался металлический звук, затем звонкий шелчок и из лаза полез охающий солдат. Он выпал на руки Артема и тот наложил на него малое исцеление. Достал флакон эликсира из поясной сумки и дал его выпить неудачливому разведчику.
– Ну, что там нашел? – спросил Артем.
– Там проход… Но я далеко не пролез. Сразу за лазом начинается тоннель. Он расширился в рост человека и я попал в капкан… – солдат стал тут же оправдываться. – Там темно, мессир, ничего не видно.
– Ладно, я понял. Перетащите эти тюки в лодки и будем отсюда отчаливать.
– Уже перетащили. Смол с домовым их охраняет. Разрешите идти?
– Иди.
Солдат слегка прихрамывая ушел.
– Артам? Ты узнал что это за меха?
– Конечно, брат! – голос сожителя был возбужден. – Тридцать шкур северных лис, пятьдесят шкур боров, триста беличьих и сорок четыре шкурки горностая. Вот это удача! Если сами продадим, выручим больше трехсот баретов. Не стоит продолжать сотрудничество с тем хозяином постоялого двора. Жулик он.
– А ты сможешь их продать?
– Конечно! Надо это богатство отвезти в столицу. Тогда заработаем в два раза больше. Ты сможешь это организовать?
Артем задумался.
– Пока не знаю. А там посмотрим.
– Хорошо, я буду ждать, – отозвался Артам и скрылся.
Он подошел к берегу и увидел останки девушки.
– А девушку то забыли! Непорядок, – негромко и с легкой ноткой осуждения высказался он. – Посмотрел на лодки, где среди тюков уже сидели воины и ждали его, приказал: – Соберите останки. Передадим старосте. Негоже ей тут так оставаться.
Встречали их практически все новые жители поселения и солдаты. Двое выживших солдат вынесли на берег убитого солдата и останки девушки. На некоторое время на берегу установилась мертвая тишина. Был слышен даже плеск волн о речную гальку.
– Это ее так медведь? – послышался несмелый вопрос кого-то из поселенцев и тут же раздался многоголосый женский плачь. Не может женское сердце стойко как загрубелое мужское переносить потери. Жалости и скорби нужно вырваться наружу, чтобы принести облегчение страдающей от эмоциональных мук душе. У мужчины все остается внутри и выжигает его, оставляя глубокие рубцы на сердце и скорбные морщины на лице.
Турган, перед грудой костей и окровавленных тряпок, с закаменевшим лицом опустился на колени. Осторожно немного дрожащей огрубелой рукой провел по волосам и закрыл глаза. Так он просидел около минуты.