Вначале по приезде в Мурзиху Андрейка недоумевал: как же могут его сверстники не знать лихих военных песен, как же можно не собираться на фронт, ведь так, пожалуй, и война кончится, а они просидят, словно запечные тараканы.
Двоюродные братья, Сережка и Витюшка, подавленно шмыгали носами и огорченно вздыхали, слушая Андрейку, призывавшего бежать на фронт. Потом они начали готовиться к побегу, стали сушить сухари на печке, уговорившись, что весной с первым пароходом удерут из Мурзихи. Вначале они хотели бежать вдвоем: Андрейка и Сережка, решив, что малолеток Витюшка будет им помехой. Тогда тот взбунтовался и пригрозил, что расскажет все матери. Пришлось пообещать, что возьмут и его.
Затея вскоре лопнула. Тетка, затеяв уборку в избе перед Новым годом, обнаружила на печке узелок с припасами и устроила допрос с пристрастием. Меньшой признался сразу же, явно рассчитывая, что первому достанется от матери не так сильно. Андрейку тетка не била, зато сыновьям всыпала изрядно. С той поры у братьев Досовых пропало желание бежать на фронт, что вызвало у Андрейки презрение и отчужденность к ним. Впрочем, эти чувства скоро пропали, так как братья оказались смышлеными и ловкими в таких делах, о которых Андрейка прежде только читал.
Сережка раздобыл где-то моток проволоки, отжег ее на углях в подтопке и целый вечер мастерил какие-то нехитрые приспособления.
— Силки это, — охотно объяснил он Андрейке, закончив работу. — Если хочешь, пойдем в луга, поставим… Зайцев в лугах — пропасть. Я давеча ходил за шиповником, прямо полно их.
— Так он тебе и полезет, — усомнился Андрейка.
— Витька, — закричал Сережка, — тащи Барсика сюда!
Он обмотал один конец силка вокруг ножки стола, а во второй, на котором была петля-удавка, стал совать толстого грязного кота. Кот позволил засунуть себя в удавку. Сережка отпустил его. Барсик рванулся было, но петля захлестнула его, и кот принялся отчаянно мяукать и скрести пол.
— Здорово! — восхитился Андрейка и помог братьям выпутать перепуганного кота. — Я с тобой обязательно пойду! Мы их много наловим!
— Нечего загадывать-то, — степенно сказал Сережка.
…Полыхало студеным заревом небо, провальная густота ночи наползала на село из-за Камы, кислый едучий дым стлался из труб по улице: топили мурзихинцы подтопки соломой, чтобы прогреть на долгую ночь прозябшие избы.
У Досовых лампу не зажигали, и так было светло от бушевавшей в подтопке тревожными всполохами соломы. Тетка, намерзнув за день, прикорнула на печи, а Сережка и Витюшка азартно совали в гудящий подтопок жгуты соломы.