— Есть! — одобрил Иван Никанорович. — Кстати, забыл вам сказать… — спохватился он. — Из райкома комсомола звонили, и инструктор ко мне в контору заходил. Оказывается, Громов делал на бюро райкома комсомола сообщение о наших тимуровцах, ну, и о клубе, конечно. Его там сильно поддержали, обещали всяческую помощь. Вот инструктора прислали. Видите, сколько у нас союзников стало. А что, может, прихватить инструктора-то в нашу бригаду, а?
— Да, да! Непременно! — поддержал Сергей Назарович. — В таком деле райком комсомола будет нашим главным союзником.
Казалось бы, вопрос приобретал некоторую ясность… Но в течение двух дней после этого разговора возникли новые осложнения. Отец Зойки Дыбиной купил машину «Победу». В доме не было гаража. Котельная весьма подходила для этой цели. Заручившись согласием еще двух владельцев автомобилей, которые не знали, где держать свои машины, артист Дыбин добился в исполкоме райсовета предписания домоуправлению — предоставить помещение котельной владельцам автомобилей для оборудования за их счет гаража.
Второй удар Иван Никанорович получил из управления пожарной инспекции. Инспекция отказывалась дать разрешение на открытие в котельной клуба, если в помещении не будет запасного выхода. Это уже было серьезное дело. Запасной выход можно было проложить только через дворницкую.
«Ничего», — подумал Иван Никанорович. — Добьемся перелома в нашу пользу! Верно говорит Сергей Назарыч: «Дело правое!»
Спустя два часа Ивану Никаноровичу позвонили в домоуправление из Смольного. Прием был назначен на завтра в десять часов утра.
— Нет, мамочка, напрасно ты утаиваешь от меня свои волнения и неприятности! — Я же не маленькая, — все вижу! — говорила Аня, разгуливая в обнимку с матерью по комнате. — От отца нет известий… Где он? Что с ним? Мы не знаем. Но ведь это не впервые. Нам бы уже пора привыкнуть. А может быть, ты знаешь больше, но просто не хочешь меня волновать?
— Нет, нет, что ты, голубка моя! — забеспокоилась Нина Сергеевна.
Она мягко прижала дочку к себе, заглянула ей в глаза, но ненадолго, тихо отвела взгляд, словно боялась, что Аня прочтет все ее тревоги.
За последние дни Нине Сергеевне стоило больших трудов сохранять самообладание. Заботы о здоровье дочери, тревога за мужа не покидали ее ни днем ни ночью. Она начала страдать бессонницей. Не отдохнувшие за ночь нервы давали себя знать. Но по внешнему виду никто бы не сумел определить, что творится у нее на сердце. Она умела владеть собой.
Аня, хорошо знавшая мать, прочитала эту тревогу по мелким, еле заметным черточкам, незаметным для чужого глаза. Часто, просыпаясь во время болезни по ночам, она видела, что мать не спит, вздыхает в тревожном раздумье, а днем бежит на каждый звонок у двери, надеясь увидеть почтальона.